Смотришь, что происходит сейчас, читаешь о том, что было сто лет назад, и страшно становится оттого, что всё повторяется. Многие недоумевают: почему не происходит развития страны? Да потому что чиновники думают не об экономическом развитии России, а о своём собственном благополучии! Миллиардами уже воруют, миллиардами!!!
Впрочем, для российской истории это не ново. Об этом говорил ещё Владимир Соловьёв. Но не нынешний телевизионный пропагандист, а религиозный философ Владимир Соловьёв. В работе 1881 года «Когда был оставлен русский путь и как на него вернуться», Соловьёв поставил вопросы, которые до сих пор не разрешены и требуют ответа.
Впервые я познакомился с философией и личностью Владимира Сергеевича Соловьёва из публикации в журнале «Наше наследие» №2 за 1988 год (храню до сих пор). В журнале было напечатано несколько статей самого Владимира Соловьёва, воспоминания о нём близкого друга Евгения Трубецкого, а также статьи философа А.Ф.Лосева, историка Павла Щёголева и В.Яковлева.
Личность и философия Владимира Соловьёва до сих пор интересует исследователей. На очередном заседании семинара «Русская мысль» в Русской христианской гуманитарной академии в Петербурге с докладом о дискуссии Владимира Соловьёва с газетой «Московские ведомости» в 1891 году выступил руководитель семинара доктор философских наук, профессор А.А.Ермичёв.
Владимир Сергеевич Соловьёв родился в Москве 16 января 1853 года в семье русского историка Сергея Михайловича Соловьёва (автора многотомной «Истории России с древнейших времён). После окончания гимназии в 1869 году, Владимир поступил на естественное отделение физико-математического отделения Московского университета, а через два года перешёл на историко-филологическое отделение.
В студенческие годы Соловьев увлёкся спиритизмом. А начиная с сентября 1873 года слушал лекции в Духовной академии.
В 21 год Соловьёв написал работу «Кризис западной философии». 31 мая 1875 года он отправился в командировку в Лондон, но в результате совершил большое заграничное путешествие: побывал в Египте, Франции, Италии.
В июне 1876 года Соловьёв приступил к преподаванию в Московском университете, но из-за профессорской склоки в марте 1877 года покинул Москву и переехал в Санкт-Петербург. В Петербурге Вл.Соловьёв стал членом Учёного комитета при Министерстве народного просвещения, и одновременно преподавал в университете.
В Петербурге Соловьев подружился с Достоевским. Ездил с ним в Оптину пустынь к старцу Амвросию.
Неоднозначная личность Соловьёва дала Достоевскому материал для создания образа Алёши и Ивана Карамазовых.
Подобно Достоевскому, Соловьёв верил в спасительную миссию Красоты. Он был убеждён, что благодаря «подвигу» художника-пророка искусство должно стать «реальной силой, просветляющей и перерождающей весь человеческий мир».
Фёдор Достоевский
«Одна Россия живёт не для себя, а для мысли, и согласись, мой друг, знаменательный факт, что вот уже почти столетие, как Россия живёт решительно не для себя, а для одной лишь Европы!». (Ф.М. Достоевский, «Подросток», 1875).
Смысл искусства Соловьёв видел в воплощении «абсолютного идеала». Он критиковал позицию, будто художник должен творить одну видимость и миражи.
6 апреля 1880 года Владимир Соловьёв защитил докторскую диссертацию «Критика отвлечённых начал».
28 марта 1881 года Вл.Соловьёв прочитал лекцию, в которой призывал царя помиловать убийц Александра II. После этого он был лишён права преподавания в университете.
Как истинный философ, Владимир Соловьёв семьи не имел, жил в имениях своих друзей или за границей, был человеком экспансивным, восторженным и порывистым.
Скончался Владимир Соловьёв 13 августа 1900 года в возрасте 47 лет после двухнедельной болезни. Исследователи убеждены в том, что он подорвал свой организм значительными периодами поста и интенсивными занятиями. Похоронен на кладбище Новодевичьего монастыря рядом с могилой отца.
Всю свою жизнь Владимир Соловьёв мучительно искал выход из тупика, в котором оказалось человечество. Одно время выход он видел в союзе русского царя с Папой Римским. При этом Соловьёв возражал против разделения христианства на католичество и православие, отстаивал идеи экуменизма.
В 1880-е годы Владимир Соловьев написал и опубликовал ряд работ, в которых пропагандировал идею воссоединения Западной и Восточной Церквей под главенством Римского Папы, за что подвергся критике славянофилов и консерваторов.
Вл.Соловьёв резко расходился и с западниками в их неприятии специфических особенностей русского народа.
О, Русь! в предвиденье высоком
Ты мыслью гордой занята;
Каким же хочешь быть Востоком:
Востоком Ксеркса иль Христа?
Соловьёв принимал идею прогресса. Цель истории, по его мнению, это богочеловечество. В книге «Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории», Соловьёв под концом всемирной истории подразумевал второе пришествие Христа, Божий суд и конец борьбы добра со злом на Земле.
Соловьёв решительно выступал против моральной нейтральности науки. Он считал, что философы должны отвечать на вопросы современного мира, в этом их нравственный долг.
Признавая идею эволюции, Соловьёв считал её попыткой преодоления грехопадения через прорыв к Богу. Вера, по его мнению, не противоречит разуму, а дополняет его.
Соловьёва считают последователем Платона.
Платон дал определение философа, которое можно почти полностью отнести к Владимиру Соловьёву. «В земных, рабских делах философ не смыслит, он не умеет даже завязать своего дорожного мешка; и всё это юродство происходит от того, что на земле он живёт гостем. В наших земных сумерках он подслеповат именно от того, что он привык к яркому солнечному свету небесной своей родины».
Если, по словам Платона, античный философ чувствует себя «чуждым семенем», случайным гостем в здешнем мире, земля для него царство греха и беззакония, то в Соловьёве поражала его любовь к «земле–владычице». Цель и конец поэтического и философского вдохновения не отрешение от земли, а окончательное примирение с нею через преображение земного в божественном. Вне этой борьбы света с тьмой жизнь была для Владимира Соловьёва бессмыслицей, шуткой.
Таков закон: всё лучшее в тумане
А близкое иль больно, иль смешно.
Не миновать нам двойственной сей грани:
Из смеха звонкого и из глухих рыданий
Созвучие вселенной создано.
В соловьёвской лирике житейская реальность воспринимается чаще как зло и страдание, хотя в его мировидении полярные начала «небесного» и «земного» стремятся к гармонии.
Современники отмечали в Соловьёве причудливое сочетание мистического философа-поэта, пророка-обличителя неправды и балагура. И одновременно было у него и серьёзное отношение к жизненному идеалу и пламенная вера в смысл жизни.
Его душа стремилась к всемирной отзывчивости, к единению всего живого и неживого и в космосе, и на Земле. При этом он был абсолютно не приспосабливающимся к реальной действительности.
«…Душа моя – к житейскому слепа…»
В откровенных разговорах с друзьями Вл.Соловьёв признавался, что «Война и мир» и «Анна Каренина» вызывали в нём скуку. «Я совершенно не перевариваю этой здоровой обыденщины».
По воспоминаниям Евгения Трубецкого, Соловьёву житейская проза казалась гораздо более бесцветною и скучною именно потому, что он слишком высоко над ней поднимался. Попытки объяснить ему какую-нибудь экономическую истину были бесполезны: он отказывался слушать и даже уверял в своей неспособности понимать. Сила его умственного зрения поглощалась другой, более возвышенной сферой, которая далеко не всем была доступна.
Рядом с Вл.Соловьёвым некоторые чувствовали себя будто с человеком из другого мира.
Евгения Трубецкого в Соловьёве поражало сочетание немощи и силы, физической беспомощности и духовной глубины. «Он, живший в постоянном соприкосновении с миром иным, обладал совершенно исключительной чувствительностью к пошлости окружающего».
«По сравнению с нездешним миром, наполнявшим его душу, наша жалкая действительность вызывала в нём скуку или грусть, а иногда – настроение, близкое к отчаянию, от которого он освобождался смехом».
Соловьёв, Трубецкой, Грот, Лопатин
Глядя на действительность с недосягаемой для простых смертных высоты, Соловьёв ясно видел общую картину жизни, но сбивался в оценке отдельных явлений, и в особенности индивидуальных характеров. Его неуравновешенное, вечно работавшее воображение часто приписывало людям несуществующие положительные качества.
С беспомощностью в Соловьёве сочеталась безалаберность человека, совершенно неприспособленного к жизни. Бесприютный скиталец, он вечно странствовал и не имел определённого местопребывания. Он был бессребреником в буквальном смысле слова, потому что серебро решительно не задерживалось в его кармане. Получая хорошие заработки со своих литературных произведений, он оставался вечно без гроша.
Соловьёв не мог вместить свою жизнь в какое-либо определённое житейское русло. Он был совершенно неспособен занимать какую-либо постоянную должность. Предложения занять ту или иную кафедру были им неоднократно отклоняемы. Его подвижный, разносторонний ум нуждался в свободе передвижения. Он, переживавший постоянную тревогу творчества, не мог подчинить свою умственную деятельность какому-либо независящему от него плану академического преподавания.
Свои статьи, посвящённые критике режима Александра III, Соловьёв не мог по цензурным соображениям печатать в России, они печатались за границей на французском языке. В них Вл.Соловьёв допускал такую критику режима, что пошли слухи о его предполагаемой высылке на Соловки.
Вл.Соловьёва отличала наивность и доверчивость ребёнка: он постоянно переоценивал людей, ошибался в них так, как, разумеется, не мог бы ошибиться человек с простым здравым смыслом.
Особенно часто обманывался он в женщинах: легко пленялся ими, совершенно не распознавая прикрытой кокетством фальши, а иногда и ничтожества.
В течение своей жизни Владимир Сергеевич был влюблён много раз, горячо и страстно. Чувство любви к женщине играло огромную роль в его душевном настроении и творчестве.
В 1872 году у Соловьёва в поезде приключился бурный роман со случайной попутчицей Жюли. В результате он испытал мистическое видение Софии.
В любви Соловьёв сознавал себя «скитальцем» и видел в ней неосуществлённую на земле задачу. «Главное проявление душевной жизни человека, открывающее её смысл, есть любовь…»
«Смысл любви – … небесный предмет нашей любви только один всегда и для всех один и тот же – вечная Женственность Божия.
Но задача человека не в том, чтобы ей поклоняться, а в том, чтобы реализовать и воплотить этот идеал как индивидуальный и на земле.
Сильная индивидуальная любовь никогда не бывает служебным орудием родовых целей, которые достигаются помимо её.
Видеть смысл половой любви в целесообразном деторождении – значит признавать этот смысл там, где самой любви вовсе нет, а где она есть, отнимать у неё всякий смысл и всякое оправдание».
Соловьёву была близка мысль Сергея Радонежского «Всё для любви, которая собирает». В основе лежит культивирование христианской любви как отречение от самоутверждения ради единства с другими. В нашей материальной среде нельзя сохранить истинную любовь, если не понять и не принять её как нравственный подвиг.
По Соловьёву, главное – это любовь между полами. Но эта любовь предполагает обобщение, предполагает такую любовь, которая далеко уходит за пределы понятия «пола».
«Задача любви состоит в том, чтобы оправдать на деле тот смысл любви, который сначала дан только в чувстве; требуется такое сочетание двух данных ограниченных существ, которые создало бы из них одну абсолютную идеальную личность».
В стихах и прозе Соловьёв утверждал, что в любви раскрывается высший смысл жизни, что любовь для него «всё», что без неё «мир теряет все краски». В ней одной правда; и вне её – всё только тень.
Но с другой стороны, в самой его любви таится недоверие к её предмету – стремление возвыситься над ним.
Милый друг, не верю я нисколько
Ни словам твоим, ни чувствам, ни глазам,
И себе не верю, верю только
В высоте сияющим звездам.
Соловьёв всегда испытывал раздвоение любовного чувства. Как бы ни было горячо и страстно в нём влечение к женщинам, оно бледнело и потухало перед образом Софии – премудрости Божией.
Врачи удивлялись, как мог Соловьёв жить столь напряжённой духовной жизнью при такой степени физического упадка. Боткин предлагал ему жениться и начать вести спокойную жизнь. Но в свободной душе Владимира всё возмущалось против добровольных оков. В нём была непокорная стихия, которая бунтовала против всего обыденного и в том числе – против всякого раз навсегда заведённого порядка.
Было совершенно невозможно представить себе его супругом и отцом. Бившая из него ключом духовная жизнь вообще не укладывалась в какие бы то ни было житейские рамки.
Он даже во сне не отдыхал. Сон был для него окном в другой мир: во сне он беседовал с умершими, видел видения – иногда вещие…
Соловьёв верил в реальность общения с умершими. Он верил в действительность воспринятых во сне откровений, поскольку предсказания его сновидений нередко сбывались.
У него бывали всякого рода галлюцинации – зрительные и слуховые. Он, будто бы, видел дьявола и пререкался с ним. Свои галлюцинации он признавал явлением медиумическим.
Для Соловьёва духовный мир был живой действительностью и предметом опыта. Он не признавал ничего неодухотворённого. Мир телесный в его глазах представлял собой не самостоятельное, самодовлеющее целое, а сферу проявления и воплощения невидимых духовных сил.
Соловьёв видел деятельность незримых сил духовных в самых разнообразных явлениях природы – в движениях волн морских, в молнии и громе. Он мог подписаться под изречением Фалеса: «всё полно богов».
Внешняя природа была для него или иносказанием или прозрачной оболочкой – средой, в которой господствуют деятели зрячие, сознательные: развитие природы для него – беспрерывно совершающееся, а потому несовершенное и незаконченное откровение иной, сверхприродной действительности.
Милый друг, иль ты не видишь,
Что всё видимое нами
Только отблеск, только тени
От незримого очами?
«Вовсе не высшее знание, а только собственная слепота и глухота заставляют людей отрицать внутреннюю жизнь природы», – напишет Соловьёв в статье «Поэзия Ф.И.Тютчева». –
«Дело поэзии, как и искусства вообще, – не в том, чтобы «украшать действительность приятными вымыслами живого воображения», как говорилось в старинных эстетиках, а в том, чтобы воплощать в ощутительных образах тот самый высший смысл жизни, которому философ даёт определение в разумных понятиях, который проповедуется моралистом и осуществляется историческим деятелем как идея добра».
Хоть мы навек незримыми цепями
Прикованы к нездешним берегам,
Но и в цепях должны свершить мы сами
Тот круг, что боги очертили нам.
Всё, что на волю высшую согласно,
Своею волей чуждую творит,
И под личиной вещества бесстрастной
Везде огонь божественный горит.
Владимир Соловьёв – один из самых заметных русских поэтов 1880-1890-х годов, один из предтеч «русского символизма». Это был философ-поэт. Философия и поэзия у Соловьёва едины. В поэтической интуиции он чувствовал мировую душу, вступал в общение с «владычицей земли». В этом проникновении в тайну мировой жизни он находил исцеление земным страданиям.
Родного сердца пламень ощутил я,
Услышал трепет жизни мировой.
В творчестве Соловьёва играл большую роль личностный элемент. Александр Блок назвал это «чувство пути», когда только через личностное можно увидеть органичность этого пути и понять, что он не есть совокупность противоречивых мечтаний.
«Художественному чувству непосредственно открывается в форме ощутительной красоты то совершенное содержание бытия, которое философией добывается как истина мышления, а в нравственной деятельности даёт о себе знать как безусловное требование совести и долга».
Для философа-мистика Соловьёва мир духов не только предмет веры и постижения, а доступное наблюдению явление; в качестве чужого нашему времени, оно неизбежно должно казаться чудным.
«Если вселенная имеет смысл, то двух противоречащих друг другу истин – поэтической и научной – так же не может быть, как и двух исключающих друг друга «высших благ» или целей существования».
Смерть и Время царят на земле, –
Ты владыками их не зови;
Всё, кружась, исчезает во мгле,
Неподвижно лишь солнце любви.
Свободное движение духа, мысли и поступков определили путь Соловьёва. «Сокрытым двигателем» философа было его мироощущение, доминирующее над отвлечённой умозрительностью. В ценностях прошлого он видел частные проявления единой и всецелой истины, разнообразные преломления того света, который всем светит, но в полноте своей ещё не раскрывался ни в каком человеческом учении.
Владимир Соловьёв основал направление, известное как христианская философия.
Хотя логически религиозная философия запрещена (как «деревянное железо»), но фактически она существует.
Основной идеей религиозной философии Соловьёва была София — Душа Мира, понимаемая как мистическое космическое существо, объединяющее Бога с земным миром. София представляет собой вечную женственность в Боге и, одновременно, замысел Бога о мире.
Сутью философских взглядов Вл.Соловьёва стала теория «положительного всеединства».
«Смысл мира есть всеединство», – напишет Вл.Соловьёв в работе «Духовные основы жизни». – «Этот смысл виден даже во взаимном истреблении существ, когда каждое существо хочет поглотить других и действительно поглощает — питается ими. Без этого оно не может жить. Значит, оно не может устоять в своей отдельности: чтобы быть этим, оно должно питаться другими, и эта его постоянная зависимость от другого наполняет всё его действительное существование: оно живёт другим.
Разрозненное, бессмысленное бытие существ есть только их ложное положение, призрачное и преходящее; истинное же бытие они имеют лишь в единстве со всем».
«Смысл мира, в нём же и правда Божия, есть внутреннее единство каждого со всем. В виде живой личной силы, это единство есть любовь».
«Смысл мира становится собственным смыслом человека. Человек сам имеет смысл, поскольку понимает всё в единстве…»
«…собственная человеческая жизнь состоит в деятельном согласовании природного начала с божественным или в свободном подчинении первого последнему. Такое отношение составляет духовного человека».
«Взаимодействием божественного и природного начала определяется вся жизнь мира и человечества, и весь ход этой жизни состоит в постепенном сближении и взаимном проникновении этих двух начал…»
«…новая религия не может быть только пассивным богопочитанием, или богопоклонением, а должно стать активным богодействием, т. е. совместным действием Божества и человечества…»
«…по нашему воззрению и Бог, будучи сам по себе трансцендентным (пребывающим за пределами мира), вместе с тем по отношению к миру является как действующая творческая сила, волящая сообщить мировой душе то, чего она ищет и к чему стремится, т. е. полноту бытия в форме всеединства, волящая соединиться с душою и родить из неё живой образ Божества».
Мир, по мнению Владимира Соловьёва, состоит из частей, и обязательно есть нечто целое. А так как это целое в той или иной степени присутствует во всех своих частях, то отсюда у Вл.Соловьёва и возникает учение о положительном всеединстве.
Соловьёвское учение о всеединстве означает, что всё существует во всём. Каждая отдельная вещь – частичное проявление всего мира в целом.
Первоединое существует везде, ибо каждый стакан, каждая чашка – есть нечто. То есть какая-то единица …
Первоединое всё же обнимает и поэтому есть всё.
Соловьёв выступал против смертной казни и пожизненного заключения, которые, по его мнению, противоречат существу права. Он считал:
«Правовое принуждение не принуждает никого быть добродетельным. Его задача — препятствовать злому человеку стать злодеем (опасным для общества)».
«Задача права – не сделать Царство Божие на земле, а чтобы не превратить жизнь людей в Ад.
Цель права – уравновешивать два нравственных интереса: личную свободу и общее благо».
Закон, по мнению Вл.Соловьёва, это «ограничение личной свободы требованиями общего блага». «Общее благо» должно ограничивать частные интересы людей, но оно не может их подменять.
Прогресс государства состоит в том, чтобы «как можно меньше стеснять внутренний нравственный мир человека и как можно вернее и шире обеспечивать внешние условия для достойного существования и совершенствования людей».
«В истории мира есть события таинственные, но нет бессмысленных. Нет!»
«Смысл существования наций не лежит в них самих, но в человечестве».
«Идея нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности».
Владимир Соловьёв понял, что судьба отдельного человека – это конспект судьбы всего человечества. В работе «Три разговора. Краткая повесть об антихристе» Соловьёв изложил свои представления о природе зла и конце человеческой истории. «Не всеобщую катастрофу мироздания», «а лишь развязку нашего исторического процесса, состоявшую в явлении, прославлении и крушении антихриста».
«Мы знаем, — пишет Соловьев, — что борьба добра со злом ведётся не в душе только и в обществе, а глубже, в мире физическом».
Но что есть зло? Врождённая недостаточность, только ли несовершенство, которое само по себе исчезает при нарастании добра?
Или зло это действительная сила, которая своими соблазнами завладевает миром?
«Если мы эту нашу зримую действительность будем считать единственной, то должны будем признать «мир делом злого начала», – писал Вл.Соловьёв.
Если зло лишь врождённый недостаток, тогда достаточно спокойно творить добро и зло само по себе исчезнет. Но если зло есть действительная злая сила, тогда этой силе зла надо противопоставить силу добра.
«Поверхностно глядя, зло кажется сильнее, нежели добро», – пишет Вл.Соловьёв и дополняет: «…я верю в Добро и в его собственную силу и в самом понятии этой доброй силы утверждается её существенное и безусловное превосходство…».
Большинству его современников вся философия Вл.Соловьёва представлялась сплошным чудачеством. Для современников он был чужой странный непонятный необыкновенный чужак. Соловьёв всегда плыл против течения, всем односторонним направлениям он был одинаково чужд.
Противоречие с общепринятым «нормальным» было в самой сущности Вл.Соловьёва. «Как в своём учении он не мог успокоиться на каком-то одностороннем начале, так и в жизни он не мог окончательно плениться чем-либо, носившим печать преходящего, временного».
Когда-то я с удовольствием прочитал работу В.С.Соловьёва «Магомет, его жизнь и религиозное учение» (1896. 80 с. Жизнь замечательных людей. Биографическая библиотека Флорентия Павленкова).
Вероятно, личность Магомета сильно повлияла и на самого Владимира Соловьёва. Поэтому в последние годы жизни он в большей степени вёл себя как пророк, нежели как философ. Он почти отказался от философских изысканий и посвятил себя полностью поэтическому и литературному творчеству.
В поэтическом творчестве Вл.Соловьёв видел большее приближение к истине, нежели в умозрительном философствовании. Ведь философия лишь рефлексирует над продуктом художественного творчества, философ осмысляет то, что даётся поэту вдохновением.
В тумане утреннем неверными шагами
Я шёл к таинственным и чудным берегам.
Боролася заря с последними звездами,
Ещё летали сны – и, схваченная снами,
Душа молилася неведомым богам.
В холодный белый день дорогой одинокой,
Как прежде, я иду в неведомой стране.
Рассеялся туман, и ясно видит око,
Как труден горный путь и как ещё далёко,
Далёко всё, что грезилося мне.
И до полуночи неробкими шагами
Всё буду я идти к желанным берегам,
Туда, где на горе, под новыми звездами,
Весь пламенеющий победными огнями,
Меня дождётся мой заветный храм.
Соловьёв не накопил никаких материальных ценностей, но оставил после себя огромное духовное наследие. Своим духовным и физическим обликом он напоминал странника бродячей Руси, который ищет свой Иерусалим, а потому странствует по всему необъятному простору земли, чтит и посещает все святыни, но не останавливается надолго ни в какой здешней обители.
Чем нам сегодня может быть интересен философ Владимир Соловьёв?
По моему мнению, прежде всего – бесстрашным поиском истины. Своей бескомпромиссностью и неподкупностью. Это не академический учёный, который преподаёт одно, а поступает совсем иначе. Владимир Соловьёв – пример настоящего философа, который живёт в соответствии с проповедуемыми истинами.
«Носитель мирового смысла не может иметь свой смысл вне себя», — говорил Вл.Соловьёв. — «Очевидно, я должен быть не сверх-человеком, а только совершенным человеком, т.е. соответствующим в действительности идеалу человечности».
«Идеал, если он только не пустая мечта, не может быть ничем другим, как осуществимым совершенством того, что уже дано», — утверждал Владимир Соловьёв в работе «Русская идея».
«Чтобы удержать и проявить христианский характер России, нам нужно окончательно отречься от ложного божества нашего века и принести в жертву истинному Богу наш национальный эгоизм.
Проявлять свою мощь, преследовать свой национальный интерес — вот всё, что надлежит делать народу, и долг патриота сводится к тому, чтобы поддерживать свою страну и служить ей в этой национальной политике, не навязывая ей своих субъективных идей.
А для того, чтобы узнать истинные интересы нации и её действительную историческую миссию, есть только одно верное средство, это — спросить у самого народа, что он об этом думает, призвать на совет общественное мнение.
Фальсифицированный продукт, называемый общественным мнением, фабрикуемый и продаваемый по дешёвой цене оппортунистической прессой, ещё не задушил у нас национальной совести, которая сумеет найти более достоверное выражение для истинной русской идеи.
Истинная Церковь всегда осудит доктрину, утверждающую, что нет ничего выше национальных интересов, это новое язычество, творящее себе из нации верховное божество, этот ложный патриотизм, стремящийся стать на место религии».
Париж, 23 мая 1888 года.
Прошло сто лет. Теперь у нас другой Владимир Соловьёв, написавший своё евангелие и выступающий по телевидению будто пророк.
Да, каждому времени свои герои. Сейчас в моде не философы, а пропагандисты. Уже никого не интересует истина, каждый отстаивает свою правду и собственные интересы. Даже историю предлагают трактовать с точки зрения национальных интересов.
Политика заслонила философию. Пропаганда подменила правдоискательство. Предлагают даже учредить новую учёную степень «доктор пропагандистских наук»…
Пропагандистов пруд пруди. А вот философа, способного осмыслить всю глубину ситуации как момента вечности, такого философа нет.
В статье «Когда был оставлен русский путь и как на него вернуться» в 1881 году философ Владимир Соловьёв писал:
«Коренное зло наше есть раскол церковный, и это разделение вовсе не есть разделение в среде народа, как может показаться, нет, это есть разделение между иерархией и народом, отделение пастырей от стада.
Вот факт столь же бесспорный, сколько и печальный: власть духовная, носительница высшего нравственного начала в обществе, никакого нравственного авторитета у нас не имеет.
Такой духовной власти, с общепризнанным нравственным авторитетом в России нет, другими словами, нет в России настоящей духовной власти.
…правда, сама по себе, сильнее неправды и для борьбы с неправдой не нуждается в насилии, верит в превосходство святой любви и милосердия, как в идеал безусловный, не допускающий ничего, где ложь. Веруя так, русский народ сознательно требует от своих духовных руководителей, чтобы они словом и делом осуществляли этот идеал».
«Мы, русские, не хотим согласиться с приоритетом материального над духовным, хотя и не в состоянии абсолютно освободиться от бытовых проблем. Выживание по типу “пойду на всё, но никогда не буду голодать!” чуждо нашей культуре, проповедующей ценность самопожертвования.
Вот ведь весь мир живёт умом, только у нас от ума одно горе, — а всё потому, что русский сердцем живёт! Нажива не отличительная особенность нашего национального характера. Если на Западе люди в большей мере обеспокоены идеей личного счастья, то в России их мучит идея счастья всеобщего — как всех осчастливить, даже если для этого необходимо пожертвовать собственной жизнью.
Мы готовы с радостью мучиться ради всех, находя в этом смысл своего существования. Именно жажда сострадать, причем без всякого расчета, — вот отличительная особенность русской души. Сострадать с выгодой невозможно; это единственное, что невозможно делать с выгодой для себя.
Отличительная черта русской души — бескорыстность; ни для какого другого народа совесть не является такой мучительной проблемой, как для нашего, потому что совесть заставляет жертвовать выгодой. Русскому человеку не нужно богатство, мы даже свободны от желания достатка, потому что русский всегда более озабочен проблемами духовного голода, поиском Смысла, нежели накопительством, — в этом пренебрежении материальным заключено духовное средоточие».
(из моего романа «Чужой странный непонятный необыкновенный чужак» на сайте Новая Русская Литература
P.S. Санкт-Петербургский государственный университет хранит память о философе Владимире Соловьёве, прежде всего самим духом философствования.
12 ноября безвременно ушёл из жизни доктор философских наук Вячеслав Юльевич Сухачёв. Его памяти посвящаю мою эксклюзивную запись последнего выступления на Ницше-семинаре.
Так что же вы хотели сказать своим постом? – спросят меня.
Всё что я хочу сказать людям, заключено в трёх основных идеях:
1\ Цель жизни – научиться любить, любить несмотря ни на что
2\ Смысл – он везде
3\ Любовь творить необходимость.
ВСЁ ЕСТЬ ЛЮБОВЬ
А по Вашему мнению, каков РУССКИЙ ПУТЬ?
© Николай Кофырин – Новая Русская Литература
Метки: Николай Кофырин, РХГА, философ Владимир Соловьёв, философия