С Некрасовым у меня связано несколько воспоминаний. Музыкальная школа, в которой я учился, находилась на улице Некрасова рядом с музеем писателя. В 9 классе нас привезли в музей на экскурсию. Позже я купил там книжку «Последние песни» из серии «Литературные памятники», а в магазине «Букинист» на Литейном трёхтомник стихотворений поэта.
В 10 классе учитель литературы предложила мне сыграть сцену из поэмы Некрасова «Русские женщины»: разговор иркутского губернатора с княгиней Трубецкой. Я согласился. Мы даже брали костюмы в Александринском театре. До сих пор помню свой монолог.
Некрасов смотрел в корень: его поэма «Кому на Руси жить хорошо» звучит современно. Как и слова: «Пора идти вперёд: народ освобождён, но счастлив ли народ?..»
9 декабря я был в библиотеке на лекции искусствоведа Андрея Дьяченко «Н.А. Некрасов, Ф.М. Достоевский и англоязычный мир». Мне удалось узнать мнение лектора и читателей о Некрасове.
Я очень люблю стихи Некрасова, многие помню наизусть. Изучая жизнь и творчество Некрасова, я обнаружил параллели в его и моей жизни. Но одновременно открыл массу неизвестного в его личности.
У меня нет желания опорочить русского классика, но хочется понять глубину противоречий этого двойственного человека. Я прочитал две книги: Николай Скатов «Некрасов» ЖЗЛ 1994 год М, «Молодая гвардия»; Михаил Макеев «Некрасов» ЖЗЛ 2017 год. При подготовке статьи я использовал также данные открытых источников.
Некрасов известен как поэт, прозаик, руководитель литературного и общественно-политического журнала «Современник» (1847-1866 гг) и редактор журнала «Отечественные записки» с 1868 года. Его причисляют к «революционным демократам». Наиболее известен такими произведениями как поэма «Кому на Руси жить хорошо», «Мороз, Красный нос», «Русские женщины». «Железная дорога», «Размышления у парадного подъезда» и другие. Используя разговорную речь и народную фразеологию, Некрасов значительно расширил диапазон русской поэзии.
В школе нам рассказывали, что стихи поэта-демократа посвящены страданиям народа, трагедии крестьянства. Но ничего не рассказывали о двуличии Некрасова и его страстях.
СТРАСТЬ ПЕРВАЯ — КАРТЫ
Страсть к игре в карты была наследственной в дворянском роду Некрасовых. Отец рассказывал сыну Николаю славную родословную: «Предки наши были богаты. Прапрадед ваш проиграл семь тысяч душ, прадед — две, дед (мой отец) — одну, я — ничего, потому что нечего было проигрывать, но в карточки поиграть тоже люблю».
Поэту удалось превратить страсть к игре в источник дохода. Секрет его успеха был прост. Во-первых, Некрасов играл не в азартные, а в коммерческие игры, выигрыш в которых зависит не только от удачи, но и от умения игрока.
Во-вторых, играл он только в санкт-петербургском Английском клубе, в кругу людей очень состоятельных, среди которых были первые сановники империи. Эти люди играли только ради приятного времяпровождения; проигрыш даже очень значительной суммы не был для них трагедией. Некрасов быстро понял, что такого рода люди играют рассеянно и не могут эффективно противостоять умному и сосредоточенному противнику.
С годами Николай Алексеевич выработал для себя принципы физической подготовки к серьёзной карточной игре: он ехал в клуб, только хорошо выспавшись и приняв ванну, причём в воду «для бодрости» подливал ром. Секрет был прост: «Перед игрой надо посмотреть партнёру в глаза: ежели он взгляда не выдержит, игра ваша, но если выдержит – лучше больше тысячи не ставить…»
В 1854 году Некрасов стал членом престижного Английского клуба, где собиралась элита империи. Почётными членами были князь Кутузов, граф Аракчеев, граф Бенкендорф. Членами петербургского клуба были Милорадович, Сперанский, Крылов и др. Члены клуба избирались на голосовании. Кандидат, не избранный необходимым числом голосов, навсегда лишался права вступить в члены клуба. Женщины в клуб не допускались (даже в качестве прислуги).
Некрасов играл в клубе на протяжении многих лет в одной и той же наиболее тихой комнате с самыми опытными игроками. Благодаря хладнокровию и за счёт математически выверенной работы ума Некрасов обыгрывал своих опытных соперников. Играл он только на отложенные для игры деньги, и если проигрывал их, то не пытался отыграться.
Случалось ему иногда и проигрывать, но общий счёт был в его пользу и шёл на сотни тысяч. Самый крупный проигрыш Некрасова – 63 тысячи рублей, а самый солидный выигрыш – около 600 тысяч. Будущий министр финансов Александр Абаза проиграл Некрасову в общей сложности более миллиона франков. Весьма крупную сумму проиграл генерал-адъютант Александр Адлеберг, министр Императорского Двора и личный друг Александра II.
Игра в карты сблизила Некрасова с элитой империи, и высокопоставленные лица помогали ему в его литературных делах. Некрасов сочинял революционные стихи, но это сходило ему с рук благодаря поддержки знакомых по игорному столу.
После официального закрытия клуба за игру в карты полагался большой штраф. Поэтому настоящая игра начиналась уже после – на квартире самого Некрасова – где проигрывались колоссальные суммы. Однако, как ни странно, проигравшие сохранили о нём самые добрые воспоминания.
«17 декабря 1869 года. У Еракова мы играли с Салтыковым в пикет. Подле сидел Некрасов. Некрасов предложил мне ни с того, ни с сего:
— Хотите, Василий Матвеевич, я устрою у себя карточный вечер собственно для вас?
Я расхохотался:
— Что я за игрок!
— Ну, хотите играть со мной вообще в доле? Для чего и вручите мне 1000 рублей.
Я отвечал, что если он имеет в виду, чтобы я не был при этом в проигрыше, так я, разумеется, на это не согласен, рисковать же тысячью рублями не вправе и не могу. Он приставал ко мне раз пять-шесть с тем же предложением. Я отказал наотрез. Он затем уехал на игру».
О необычайных успехах Некрасова в игре и его любви к карточным выигрышам ходили слухи. Будто бы однажды познакомиться со знаменитым поэтом пришёл провинциальный купец, приехавший в столицу продавать лес. Они сели играть, и купец, разумеется, проигрался.
Спустя несколько дней Белинский поинтересовался у Некрасова:
— Что, хороша ли была игра?
— Да он у меня восемь тысяч украл! — с гневом воскликнул Некрасов.
— Как украл? Ведь вы его обчистили!
— Да, обчистил… Он умудрился в другой дом пойти и там ещё восемь тысяч проиграл — не мне! Не мне!
Известный адвокат Кони возбудил дело против содержателя одного из крупнейших в Петербурге игорных домов, и вдруг приходит к нему Некрасов и не без тревоги справляется, правда ли, будто собираются привлечь и лиц, выигрывавших крупные суммы, а эти деньги конфисковать? На недоумённый вопрос о причинах тревоги Николай Алексеевич объяснял, что если слухи подтвердятся, то это может гибельно сказаться на судьбе его журнала «Отечественные записки».
Часть выигранных в карты денег шла на расходы, связанные с изданием журнала и оплату литераторов. Благодаря большим выигрышам Некрасову удалось вернуть родовое имение Грешнево, в котором он провёл своё детство и которое было отобрано за долг его деда.
Некрасов был поэт, игра его вдохновляла. Гражданская жена поэта Авдотья Панаева вспоминала: «Я несколько раз замечала Некрасову, что он втянулся в карты; он самоуверенно отвечал, что у него всегда хватит настолько характера, чтобы бросить игру, когда захочет. А когда я говорила, что карты вредно должны действовать на его нервы, то он возражал: «Напротив, за картами я ещё притупляю мои нервы, а иначе они бы меня довели до нервного удара. Чувствуешь потребность писать стихи, но знаешь заранее, что никогда их не дозволят напечатать. Это такое состояние, как если бы у человека отрезали язык и он лишился возможности говорить».
После разрыва с Авдотьей Панаевой, Некрасов с головой окунулся в игроманию. В одном из писем поэт жаловался, что карты отнимают всё время, выжимают все соки, не хватает времени ни на стихи, ни на что другое…
Достоевский на вечере у А.Н.Майкова в 1874 году отзывался о Некрасове как о страстном и удачливом игроке: «Дьявол, дьявол в нём сидит».
СТРАСТЬ ВТОРАЯ — ЖЕНЩИНЫ
Личная жизнь Николая Алексеевича Некрасова складывалась не всегда удачно. В 1842 году на поэтическом вечере он повстречал Авдотью Панаеву (урождённая Брянская) — жену писателя Ивана Панаева. Авдотья считалась одной из самых красивых женщин Петербурга того времени. Умная и проницательная брюнетка, она была хозяйкой литературного салона, который собирался в доме её мужа Ивана Панаева. Её несомненные дарования привлекали в литературный салон молодых, но уже популярных авторов.
Писателя Панаева характеризовали как повесу и гуляку, но жена его отличалась порядочностью. В Авдотью были влюблены многие, в том числе и Фёдор Достоевский, однако взаимности добиться ему не удалось. Поначалу Панаева отвергла и 26-летнего Некрасова, также в неё влюблённого, отчего тот едва не покончил с собой.
Во время одной из поездок Панаевых и Некрасова в Казанскую губернию Авдотья Яковлевна и Николай Алексеевич признались друг другу в своих чувствах. По возвращении они стали жить гражданским браком в квартире вместе с законным мужем Авдотьи — Иваном Панаевым. Такой союз продлился почти 16 лет, до самой смерти Панаева.
Про Некрасова говорили, что он живёт в чужом доме, любит чужую жену и при этом ещё и закатывает сцены ревности законному мужу. В этот период от поэта отвернулись даже многие друзья.
Развод был делом сложным и скандальным. Панаеву было предложено решение: ему предоставлялась полная свобода в обмен на функции официального мужа при сохранении дружеских и деловых отношений с Некрасовым. Панаев согласился.
Несмотря на такой нестандартный образ жизни, троица оставалась единомышленниками и соратниками в деле возрождения и становления журнала «Современник».
Некрасов создал один из лучших своих стихотворных циклов — так называемый «Панаевский цикл» (многое из этого Николай и Авдотья писали и редактировали вместе). Соавторству Некрасова и Станицкого (псевдоним Авдотьи Яковлевны) принадлежат несколько романов, имевших большой успех.
В 1849 году у Авдотьи Яковлевны от Некрасова родился второй мальчик, который, как и первый, прожил недолго. В это время заболел и сам Некрасов. Предполагают, что именно со смертью ребёнка связаны сильные приступы гнева и перемены настроения, которые в дальнейшем привели к разрыву отношений.
В 1862 году умер Иван Панаев, а вскоре от Некрасова ушла Авдотья. Дело закончилось отступными в 50 тысяч рублей, которые Некрасов выдал Панаевой векселями А.А. Абазы.
За Панаевой на всю жизнь сохранился ореол развитой эмансипированной женщины, в глазах общих знакомых стоявшей нравственно выше того мужчины, которому она стала подругой. В конце жизни, сильно нуждаясь в деньгах, Авдотья Яковлевна напишет мемуары о своей жизни, знакомых литераторах, «Современнике» и Некрасове.
Некрасов помнил возлюбленную до конца жизни и при составлении завещания упомянул и её.
Продолжая жить в одном доме с Панаевой, Некрасов открыто сожительствовал с французской актрисой Селиной Лефрен. С Селиной Некрасов познакомился в Петербурге в 1863 году. Она была актрисой французской труппы, выступавшей в Михайловском театре, отличалась живым нравом и лёгким характером.
Селина сошлась с Некрасовым не только из-за денег, но и потому, что он нравился ей как мужчина, как добрый друг и покровитель. Некрасова она привлекла не только внешностью и доступностью. Содержание французской актрисы выглядело со стороны признаком богатства, повышало статус. Некрасов стремился таким образом добавить ещё один штрих к своей респектабельности.
В мае 1864 года Некрасов отправился в заграничную поездку вместе со своими спутницами — родной сестрой Анной Алексеевной и Селиной Лефрен. В 1869 году Некрасов и Селина вновь встретились в Париже и весь август провели у моря в Диеппе. Некрасов остался очень доволен этой поездкой. Во время отдыха он чувствовал себя счастливым, причиной чему была и Селина, которая была ему по душе, хотя её отношение к нему было ровным и даже чуть суховатым. Вернувшись, Некрасов ещё долго не забывал Селину и помогал ей. А в своём предсмертном завещании назначил ей десять с половиной тысяч рублей.
В августе 1868 года, когда поэт ненадолго приезжал в Ярославль, он познакомился с Прасковьей Николаевной Мейшен (в девичестве Максимова). Она была «из простых», родом из Ярославля. К моменту знакомства с Некрасовым ей было около двадцати пяти лет. Поэтом овладело настоящее любовное чувство, сильно отличавшееся от «делового» романа с Селиной Лефрен.
Некрасов привёз молодую красивую вдову в Петербург. Одно время говорили, что он женится на ней, и он представил её в качестве невесты в доме Гаевских. Однако прошло несколько месяцев, о свадьбе не было слышно. Салтыков как-то в разговоре заметил: «Боюсь, что он с ней сделает какую-нибудь пакость; симпатичная женщина, только, кажется, уж больно простоватая; скоро ему надоест».
Однако разрыва между Некрасовым и Мейшен не произошло. Чувство Некрасова постепенно прошло само собой, не оставив ни особенной горечи, ни злобы. Как и Селина Лефрен, Прасковья Мейшен музой не стала.
Говорят: «Не везёт в картах – повезёт в любви». Как-то Некрасов выиграл в карты у азартного и богатого купца его 19-летнюю крепостную Фёклу Викторовну (дочь солдата-барабанщика и прачки, которая в юности попала в услужение к купцу). Николай Алексеевич был старше её на 25 лет, однако несмотря на разницу в возрасте и социальном положении, поэт стал общаться с Фёклой как с равной и дал ей новое имя —Зинаида Николаевна.
Золушка превратилась в светскую красавицу. Писатель водил Зину в театры, на концерты и выставки, чтобы восполнить пробелы в воспитании. Она изучала французский язык, учила наизусть стихи Некрасова, но литературную деятельность освоить не смогла. Когда поэт смертельно заболел, то обвенчался с ней и как жене оставил большое наследство .
После смерти мужа Зинаида Николаевна стала самой богатой вдовой Петербурга. Однако больше не вышла замуж и всегда носила траур. Она вспоминала: «Николай Алексеевич любил меня очень, баловал, как куколку держал. Платья, театры, совместная охота, всяческие удовольствия – вот в чём жизнь моя состояла. Хорошо жилось тогда потому, что молода, ветрена была…». «Не знаю, был ли он религиозным. Но поступал с ближними, как милосердный самаритянин. Да, что бы о нём ни говорили, как бы на него ни клеветали, это на редкость добрый и сердечный человек был».
Всё же одно из самых своих знаменитых стихотворных произведений — «Три элегии» — Некрасов посвятил Панаевой.
Всё кончено! Седеет голова.
Вопрос решён: трудись, пока годишься,
И смерти жди! Она недалека…
Зачем же ты, о сердце! не миришься
С своей судьбой?.. О чём твоя тоска?..
Непрочно всё, что нами здесь любимо,
Что день — сдаём могиле мертвеца,
Зачем же ты в душе неистребима,
Мечта любви, не знающей конца?.. Усни… умри!..
СТРАСТЬ ТРЕТЬЯ — ОХОТА
Ещё одной страстью Некрасова, также передавшейся ему от отца, была охота. Поэт посвящал охоте стихи и даже одноимённую поэму «Псовая охота». В зрелом возрасте Некрасов пристрастился к медвежьей охоте.
Авдотья Панаева вспоминала: когда Некрасов собирался на медведя, были большие сборы — везлись дорогие вина, закуски и просто провизия; с собой даже брали повара. В марте 1865 года Некрасову удалось добыть за день сразу трёх медведей. Он ценил мужиков-медвежатников, посвящал им стихи.
Некрасов любил охотиться и на дичь. Его пристрастие к хождению по болоту с ружьём было безграничным. Порой он выходил на охоту с восходом солнца и возвращался только к полуночи.
Зинаида Николаевна также пристрастилась к увлечению мужа. Она даже сама седлала лошадь и ездила с ним на охоту, чем приводила Некрасова в восторг. Но однажды во время охоты на Чудовском болоте Зинаида Николаевна случайно застрелила любимого пса Некрасова. После этого поэт, посвятивший охоте 43 года своей жизни, навсегда повесил ружьё на гвоздь.
ДВОЙНОЙ ЧЕЛОВЕК
«Двойной человек» — так выразил распространённое мнение о Некрасове его современник. Николай Алексеевич и сам иногда признавался в своей двойственности, ещё в 1855 году он писал Боткину: «Во мне было всегда два человека — один официальный, вечно бьющийся с жизнью и с тёмными силами, а другой такой, каким создала меня природа».
Подозрение в двуличии вызывало у многих современников Некрасова и резкое отторжение к его творчеству, которое они не могли отделить от личности автора. Достоевский называл Некрасова «одним из самых страстных, мрачных и „страдающих“ наших поэтов». В Некрасове Достоевский видел «общечеловека», русского кающегося дворянина, но в сердце своём носящего образ народа, понимающего его характер, чувствующего его боль.
«Это было в нём органическое», — пишет К.И. Чуковский, по его мнению жизнь сформировала Некрасова помещиком и плебеем в одном лице, «такой парадокс истории», барин и разночинец всю жизнь боролись внутри Некрасова, и в этом вся разгадка его двойственности, — «двуликий, но не двуличный».
Некрасов взял в аренду журнал «Современник», основанный ещё Пушкиным. Наследники Пушкина не признали Некрасова преемником великого поэта, и начало некрасовского «Современника» стало в их глазах не столько наследованием, сколько своего рода узурпацией, похищением.
В богемной среде середины XIX века сложилось устойчивое мнение, что «Некрасов — первостатейный кулак, картёжник и весь сгнил от разврата с француженками».
Тургенев обвинил Некрасова в том, что он купил у него «Записки охотника» за 1000 руб. и тотчас же перепродал их другому издателю за 2500 руб. Такое же мнение сложилось о Некрасове у Достоевского и Краевского, когда они узнали, что юноша Некрасов скупил у издателя экземпляры сочинений Гоголя и перепродал их по гораздо более высокой цене.
«Змеиная мудрость» — так определял ведение дел и поведение Некрасова в верхах один из мудрейших современников М.Е. Салтыков.
Некрасов устраивал для «нужных людей» обеды в дорогих ресторанах, приглашая авторов, цензоров и высокопоставленных лиц. Он тратил тысячи рублей на свои прихоти, выписывал из Англии ружья и охотничьих собак.
Герцен в ноябре сообщал Огареву из Парижа: «Некрасов был здесь несколько месяцев назад — он бросал деньги, как следует разбогатевшему сукину сыну; возит с собой француженку (Панаеву он, говорят, оставил), брата и пр.».
«При уважении, каким пользовался тогда Герцен у всех просвещённых людей в России, — вспоминал Чернышевский, — громко высказываемое им обвинение Некрасова в денежном плутовстве ложилось очень тяжело на репутацию Некрасова».
Анненков и Кавелин обвиняли Некрасова в ограблении больного Белинского. Кавелин воспоминал: «…. каким образом Некрасов, тогда малоизвестный и не имевший ни гроша, сделался тоже редактором, а Белинский… оказался наемником на жалованье, — этого мы не могли понять, негодовали, подозревали Некрасова в литературном кулачестве и гостиннодворничестве, которые потом так блистательно им доказаны».
Некрасов у больного Белинского
Но самыми грозными обвинениями были обвинения в мошенничестве. Герцен до конца жизни называл Некрасова «гадким негодяем» и «стервятником», обвиняя его в присвоении имения Огарёва.
Авдотья Панаева ввязалась в тяжбу о наследстве бывшей жены поэта Николая Огарёва. Некрасов тоже принимал участие в этой истории, но публично доказывал свою непричастность. Он отстаивал свою невиновность, однако в архивах III отделения сохранилось письмо к Панаевой, в котором поэт признаётся, что этот «грех» лежит на нём.
Тургенев узнал от Огарёва в Лондоне о некрасивых хитросплетениях этого дела и порвал с Некрасовым все отношения. Некрасов-издатель разошёлся и с некоторыми другими старыми друзьями — Л.Н. Толстым, А.Н. Островским.
Многим до такой степени бросалась в глаза эта сторона личности Некрасова, что они искренно изумлялись, когда знакомились с его произведениями. Наиболее серьёзным с творческой точки зрения было обвинение Некрасова в том, что он не верит в то, за что борется, то есть что он просто обманщик. «В стихах печалится о горе народном, а сам построил винокуренный завод!» — возмущался Левитов.
Да не робей за отчизну любезную…
Вынес достаточно русский народ,
Вынес и эту дорогу железную —
Вынесет всё, что господь ни пошлёт!
Вынесет всё — и широкую, ясную
Грудью дорогу проложит себе.
Жаль только — жить в эту пору прекрасную
Уж не придётся — ни мне, ни тебе.
Как удавалось Некрасову выбиться «в люди», стать своим среди тех, кто явно был ему не по чину? Как удавалось печатать свободолюбивые стихи в подцензурной России?
Не может сын глядеть спокойно
На горе матери родной,
Не будет гражданин достойный
К отчизне холоден душой,
Ему нет горше укоризны…
Иди в огонь за честь отчизны,
За убежденье, за любовь…
Иди, и гибни безупречно.
Умрёшь не даром, дело прочно,
Когда под ним струится кровь.
Любопытна история с генералом Муравьёвым-Виленским. В журнале «Историк» №11 (ноябрь 2021) статья о Муравьёве-Виленском «Вешатель или усмиритель?» Прозвище «вешатель» Муравьёв получил после подавления польского восстания в 1830-1831 гг. После начала польского восстания 1863 года император Александр II вызвал из отставки М.Н. Муравьёва и назначил его генерал-губернатором в Польшу для подавления восстания. До приезда Муравьёва местные «жандармы-вешатели» повесили не менее 600 человек. По приказу Муравьёва и только по решению суда, демонстративно и публично повесили 128 человек.
16 апреля 1866 года на обеде в Английском клубе Некрасов прочёл «вешателю» поэтический комплемент. В оде Некрасов призывал к скорейшей расправе над молодыми революционерами, которым ранее сам же адресовал призывы: «иди в огонь…», «иди и гибни…», «умри не даром: дело прочно, когда под ним струится кровь…».
В результате Некрасов навсегда скомпрометировал себя в глазах прогрессивного общества, друзья и коллеги от него навсегда отвернулись. Репутации Некрасова как революционного демократа и нравственного человека был нанесён огромный ущерб.
Считается, что оду «вешателю» Некрасов прочитал ради спасения от закрытия журнала «Современник». Но некоторые сотрудники журнала были склонны видеть в поступке Некрасова попытку спасения самого себя путём предательства идеалов и убеждений.
Тургенев спрашивал Боткина в письме из Баден-Бадена от 24 декабря: «Видишь ли ты экс-журналиста, экс-поэта и присно-жулика Некрасова? — Превратился ли он окончательно в клубного честного шулера?»
Некрасов до самой смерти испытывал мучения совести по поводу данного происшествия, его глубоко ранила критика, что много раз вызывала ухудшение здоровья. По утверждению друзей, спустя годы Некрасов часто начинал «не то оправдываться, не то казнить себя», это была «затруднённая, смущённая, сбивчивая речь человека, который хочет сказать очень много, но не может».
Некрасов «открыл» Достоевского, опубликовал его первый роман «Бедные люди». В апреле 1874 г. Некрасов приехал в Старую Руссу и просил Достоевского дать роман для «Отечественных Записок», предлагая цену по двести пятидесяти рублей с листа, тогда как Федор Михайлович до сих пор получал по ста пятидесяти. Достоевский подумывал, не наделить ли своего Подростка чертами, нет, не характера, а судьбы молодого Некрасова. По всей вероятности, некоторые черты «безудержного», «необузданного» Некрасова вошли в образ Дмитрия Карамазова.
Узнав о смерти Некрасова, Достоевский пошёл поклониться ему, а вернувшись домой, перечёл почти всё его поэтическое наследие: «Взял все три тома Некрасова и стал читать с первой страницы. Я просидел всю ночь до шести часов утра, и все эти тридцать лет как будто я прожил снова».
В «Дневнике писателя» за 1877 г. Достоевский дал развернутую характеристику Некрасову как поэту и человеку, которую закончил словами: «Некрасов есть русский исторический тип, один из крупных примеров того, до каких противоречий и до каких раздвоений, в области нравственной и в области убеждений, может доходить русский человек в наше печальное, переходное время. Но этот человек остался в нашем сердце. Порывы любви этого поэта так часто были искренни, чисты и простосердечны! Стремление же его к народу столь высоко, что ставит его как поэта на высшее место. Что же до человека, до гражданина, то, опять-таки, любовью к народу и страданием по нем он оправдал себя сам и многое искупил, если и действительно было что искупить…».
«Некрасов сделался таким, каким он сделался, чтобы не сойти с ума. И не убить себя», — утверждает Николай Скатов в книге «Некрасов».
«Я не слишком нравлюсь себе самому, — признавался Некрасов, — я осудил сам себя беспощадным судом».
«Хорошо ли, — пишет Некрасов в письме молодому Толстому, — искренно ли, сердечно ли (а не умозрительно только, не головою) убеждены Вы, что цель и смысл жизни — любовь? (в широком смысле). Без неё нет ключа к собственному существованию, ни к существованию других, и ею только объясняется, что самоубийства не сделались ежедневным явлением. По мере того как живёшь — умнеешь, светлеешь и охлаждаешься, мысль о бесцельности жизни начинает томить, тут делаешь посылку к другим — и они, вероятно (т. е. люди в настоящем смысле), чувствуют то же — жаль становится их — и вот является любовь… вот Вы замечаете, что другому (или другим) нужны Вы — и жизнь вдруг получает смысл, и человек уже не чувствует той сиротливости, обидной своей ненужности, и так круговая порука. Всё это я выразил очень плохо и мелко — что-то не пишется, но авось Вы ухватите зерно. Человек создан быть опорой другому, потому что ему самому нужна опора (курсив мой. — Н. С.). Рассматривайте себя как единицу — и Вы придёте в отчаяние».
От ликующих, праздно болтающих,
Обагряющих руки в крови
Уведи меня в стан погибающих
За великое дело любви!
ГЕНИЙ САМООБРАЗОВАНИЯ
В возрасте 11 лет Некрасов поступил в ярославскую гимназию. Интереса к учёбе он не испытывал, учился плохо и не ладил с гимназическим начальством (частично из-за сатирических стишков). Сначала Николай остался в пятом классе на второй год, затем на третий, а начиная с июля 1837-го совсем перестал посещать занятия. Неуспеваемость, вызванная полным отсутствием прилежания и какого-либо интереса к учёбе, привела к закономерному результату. Из пятого класса отец его забрал. На этом образование Некрасова завершилось.
Отец поэта всегда мечтал о военной карьере для сына, и отправил 17-летнего Некрасова в Санкт-Петербург для определения в дворянский полк. В тот год приёма не было и Николай решил остаться в столице, чтобы поступать в Петербургский университет на филологический факультет. Однако на экзамене получил двойку по русской словесности, и поступил вольнослушателем на философский факультет. Через год безрезультатно пытался на юридический факультет.
(Удивительно, но мне тоже на экзамене поставили двойку за сочинение, хотя на Подготовительном отделении я выпускал стенгазету и считался сочинителем. Я тоже посещал вольнослушателем философский факультет. Но на юридический факультет я всё же поступил и окончил).
С 1839-1841 пробыл в университете, чтобы выжить, Николай стал давать уроки и печатать небольшие статьи, писал водевили для Александринского театра. У него начали появляться собственные сбережения, и в 1840 году при поддержке некоторых петербургских знакомых он выпустил книжку своих стихов под заглавием «Мечты и звуки». Белинский, при всей суровости своего мнения, упомянул в рецензии на сборник «Мечты и звуки» о стихах, как о «вышедших из души».
Некрасов был гением самообразования: не окончив университет, он вырос от автора лубочных историй до признанного большого поэта. Взяв в аренду журнал «Современник», Некрасов взвалил на себя основную тяжесть работы. Для составления очередного номера он прочитывал по 12 тысяч страниц рукописей. Ему приходилось править до ста страниц корректуры, в том числе внося правки и даже переписывая тексты, не прошедшие цензуру.
Последние годы жизни Некрасов тяжело болел. Умер 27 декабря 1877 года (8 января 1878 года). Проводить поэта в последний путь пришло огромное количество людей. Его похороны стали первым случаем всенародной отдачи последних почестей писателю. Прощание с поэтом началось в 9 часов утра и сопровождалось литературно-политической демонстрацией. Несмотря на сильный мороз, толпа в несколько тысяч человек, преимущественно молодёжи, провожала тело поэта до места вечного его упокоения на Новодевичьем кладбище.
«Некрасов заключил собою ряд тех поэтов, которые приходили со своим «новым словом», – сказал в своей речи Достоевский.- В это смысле он … должен прямо стоять вслед за Пушкиным и Лермонтовым…»
- «Выше, выше их», – выкрикнули из толпы (это был Г.В.Плеханов).
- «Не выше и не ниже, а вслед, – повторил Достоевский. – Сердцем своим, великим поэтическим вдохновением своим он неудержимо примыкал, в иных великих стихотворениях своих, к самой сути народной. В этом смысле это был народный поэт…»
Я лиру посвятил народу своему.
Быть может, я умру неведомый ему,
Но я ему служил — и сердцем я спокоен…
Пускай наносит вред врагу не каждый воин,
Но каждый в бой иди! А бой решит судьба…
Я видел красный день: в России нет раба!
И слёзы сладкие я пролил в умиленьи…
«Довольно ликовать в наивном увлеченьи, —
Шепнула Муза мне. — Пора идти вперёд:
Народ освобождён, но счастлив ли народ?..»
Любить врага – что может быть мудрее
И выше человечьих сил.
Ведь только так ты сможешь стать добрее,
Отдав всё лишь тому, кто попросил.
И злобу подавить своей любовью,
И растопить месть сердца добротой,
И заплатить за всё своей лишь кровью
Собой поверив мудрость мысли той.
Любя других, забыв в том о себе,
Никто не сможет навредить тебе
Как если только сам другим не станешь
И глядя в зеркало себя вдруг не узнаешь.
Хулу превозмоги и правды стань достоин.
Ведь в мире с ложью ты один лишь воин.
И злобу победив полетом сей мечты,
Так только сможешь стать её достоин ты…
(из моего романа-исследования «Чужой странный непонятный необыкновенный чужак» на сайте Новая Русская Литература
Так что же вы хотели сказать своим постом? – спросят меня.
Всё что я хочу сказать людям, заключено в основных идеях:
1\ Цель жизни – научиться любить, любить несмотря ни на что
2\ Смысл – он везде
3\ Любовь творить необходимость.
4\ Всё есть любовь
А какие ваши ЛЮБИМЫЕ СТИХИ НЕКРАСОВА?
© Николай Кофырин – Новая Русская Литература
Метки: андрей дьяченко, белинский, Достоевский, николай некрасов, последние песни, русские женщины