О работе над фильмом «Зеркало» Андрей Тарковский запишет: «В этом фильме я впервые решился средствами кино заговорить о самом для себя главном и сокровенном, прямо и непосредственно, безо всяких уловок…» Когда мы смотрим фильмы Андрея Тарковского, то в них как в зеркале видим не только его, но и себя. Недавно мы побывали в Суздале, где снимался фильм «Андрей Рублёв». На том самом месте, где полвека назад сооружали колокол, состоялся интересный разговор о Тарковском, об искусстве и смысле жизни.
Я не являюсь биографом Андрея Тарковского, хотя прочитал много книг о нём и мне даже посчастливилось с ним общаться. Данная статья представляет собой синтез чужих и моих собственных воспоминаний о мастере.
Моя личная встреча с Андреем Тарковским состоялась 12 декабря 1981 года в актовом зале ленинградского университета. Накануне 11 декабря 1981 Тарковский в Ленинграде делает запись в своём дневнике: «… Россия возвестит миру весть, которая превзойдёт величием всё до сих пор бывшее».
Когда я приехал в Университет, в зал уже перестали пускать, поскольку он был переполнен. Тогда мы стали скандировать «Тарковский, Тарковский, Тарковский!..» Меня как зачинщика хотели схватить, но Тарковский распорядился нас пустить в зал. Благодаря этому мне удалось задать свой заранее подготовленный вопрос, который мы долго обсуждали с друзьями: «Вы православный экзистенциалист?»
Тарковский весьма раздражительно ответил в зал, где сидели профессора самых разных факультетов, что, мол, вы и понятия не имеете ни о православии, ни об экзистенциализме. Теперь я понимаю, что он таким образом просто ушёл от ответа.
Тарковский не всегда знал, что и как надо снимать, но он точно знал, снимать что не надо. Он не любил, когда кто-либо об этом догадывался. Андрей играл роль «гениального режиссёра», которой его наградили после фильма «Иваново детство».
Не буду оспаривать мнение, что «Тарковский – гений». Хотя во ВГИКе «гением» его называли за глаза с усмешкой. Некоторые считают, что Андрей не смог избежать «звёздной болезни». У Тарковского обнаруживали даже «комплекс гениальности». При этом многие знавшие Андрея лично, признавали: «Гений-то он гений, а человек не высшего качества».
Некоторые считают, что Андрей Тарковский безусловно гениальный режиссёр. Другие полагают, что его гениальность несколько преувеличена. «Самый перехваленный», «самый недооценённый», «воплощение русской духовности», «мастер пафоса, снобизма и звенящей пустоты», «интеллектуал с „холодным носом“», «творец, пишущий собственной кровью». Всё это суждения об одном человеке — кинорежиссёре Андрее Тарковском выдаёт ГУГЛ.
Легко называть признанного мастера гением. А я попробую наоборот: поскольку люблю Тарковского, то позволю себе и покритиковать.
Кто-то считает, что фильмы Тарковского это «комплексы советского интеллигента», кто-то – что это «самореклама самовлюблённого псевдогения».
Говорят, что «Тарковский это Достоевский в кино», что он «режиссёр-философ».
Первый фильм, в котором Тарковский показал себя как «философ», был «Андрей Рублёв».
Первоначально на роль Бориски планировался другой артист, но Бурляев уговорил Тарковского отдать ему эту роль. Сценарий переписали. Николай Бурляев прекрасно сыграл Бориску. Однако ну не мог незнающий мальчишка отлить колокол. Как режиссёр художественного кино Тарковский приносил правдоподобность в жертву красоте и выразительности кадра. В фильме показаны преимущественно «чёрные» моменты жизни на Руси, хотя, наверное, это было не совсем так (биографии Рублёва нет и сам он личность почти мифическая).
Во Владимире я поговорил с людьми, в том числе и с молодыми, об Андрее Тарковском.
Помню, как впервые посмотрел фильм «Зеркало» в клубе завода имени Калинина. В зале не было свободных мест. Я не всё понял в этом фильме с первого раза, но почувствовал желание пересмотреть ещё раз.
«Зеркало» не самый мой любимый фильм, но что-то побуждает меня смотреть его вновь и вновь. Каждый раз, когда запускаю просмотр, меня охватывает необъяснимое волнение. И всегда я открываю для себя что-то новое и в фильме, и в себе самом.
«Зеркало» – самый откровенный и в то же время самый загадочный фильм Андрея Тарковского. Посмотрев его множество раз, я уже замечаю некоторые огрехи и нестыковки. Но всё равно, общий уровень фильма кажется недостижимым.
Фильм «Зеркало» вышел в 1976 году во времена «застоя», когда размышлять следовало в соответствии с резолюциями ЦК КПСС. Картина подверглась критике в официальной прессе.
Сегодня такой автобиографический фильм может сделать о своей жизни практически каждый. Но не у каждого получится художественное полотно, интересное другим зрителям.
За последние тридцать пять лет никто не смог создать ничего подобного шедевру Андрея Тарковского, несмотря на многочисленные киношколы, фестивали и премии.
«„Зеркало“ религиозно. И конечно, непонятно массе, привыкшей к киношке и не умеющей читать книг, слушать музыку, глядеть живопись… Никаким массам искусства и не надо, а нужно совсем другое — развлечение, отдыхательное зрелище, на фоне нравоучительного „сюжета“», – говорил Андрей.
Ни один фильм Тарковского не рождался так долго и в таких муках. Это был необходимый Андрею акт духовной самореализации. В книге «Запечатлённое время» Тарковский пишет: «В „Зеркале“ мне хотелось рассказать не о себе, вовсе не о себе, а о своих чувствах, связанных с близкими людьми, о моих взаимоотношениях с ними, о вечной жалости к ним и своей несостоятельности по отношению к ним – о чувстве невосполнимого долга…»
Тарковский был на перепутье, он хотел понять, как ему дальше жить, что он вообще такое есть. Ему нужна была исповедь, и такой исповедью стал фильм «Зеркало». Это был прыжок в самого себя, «самообнажение». Это «безумие самообнаженья», считает Николай Болдырев, «на самом деле не самообнажение вовсе, не болезненный или тщеславный эксгибиционизм, а попытка прорыва в сновиденческую свою родину».
Замысел фильма «Зеркало» вызревал долго и мучительно. Первоначально он задумывался как исповедь матери. В 1967 году Тарковский вместе с Александром Мишариным написал заявку на фильм, которая была принята. В 1968 году они написали сценарий «Белый, белый день». Однако сценарий не утвердили.
«Автобиографический жанр – единственный, в котором художник недвусмысленно приносит жертву у истоков своего таланта. Поэтому-то я должен снять фильм, который будет называться «Белый день». Фильм о моём детстве, счастливой памяти и о любви, смысл которой можно осознать только сейчас, когда ты наконец понял, что и как ты любил и почему. Тогда же любовь была бессмысленна и потому радостна и безмятежна. А так как очень хотелось быть счастливым, то научиться этому нужно, только вспоминая».
Александр Мишарин считает, что толчком к созданию сценария «Белый, белый день» был разрыв Андрея с Ирмой Рауш и уход к Ларисе Кизиловой. «Сыграло большую роль и то, что в его семейной жизни наступал сложный период, и предполагаемая сценарная история во многом совпадала с его реальной жизнью. Сам он в своё время болезненно переживал уход отца… Сложные отношения с отцом и непростые с матерью вели его к осмыслению прошлого…»
Андрей действительно во многом походил на своего отца – поэта Арсения Тарковского. У отца тоже было несколько жён и многочисленные влюблённости. «Зеркальность» своей судьбы и судьбы отца стала для Андрея навязчивой идеей.
Получив отказ снять фильм «Белый, белый день», Тарковский переключился на съёмки фильма «Солярис». Однако позже, видимо, испытывая потребность освободиться от воспоминаний, он вновь возвращается к замыслу фильма-воспоминания.
В 1973 году заявка сценария «Белый, белый день» наконец была принята. От первоначального варианта сценария, написанного в 1968 году, не осталось почти ничего. В итоге получилась не исповедь матери, а исповедь умирающего сына.
Тарковский так рассказывал о замысле фильма «Зеркало»:
«Замысел должен возникать в какой-то особой сфере вашего внутреннего «я». Если вы чувствуете, что замысел возникает в области умозрительной, которая не задевает вашей совести, вашего отношения к жизни, то будьте уверены, что это всё пустое. Этим не стоит заниматься. Замысел должен быть равен поступку в моральной, нравственной области».
Андрей хотел оживить воспоминания, думал о съёмках скрытой камерой. Но оператор Вадим Юсов (с которым Андрей снял «Иваново детство», «Андрей Рублёв», «Солярис») отказался снимать скрытой камерой, как того хотел Тарковский. Приглашённый оператор Павел Лебешев тоже ушёл из группы. Спас ситуацию Георгий Рерберг.
В лекциях по кинорежиссуре Тарковский писал: «Конечно, в идеале вы сами должны снимать свою картину как оператор. Вы должны сами вторгнуться в этот мир, тогда вы будете ближе всего к вашему замыслу».
Георгий Рерберг свою эстетику определял как «поэтический натурализм». Они с Тарковским понимали друг друга с полуслова.
«Все, даже Гоша (Рерберг – Н.К.), называли Тарковского (между собой) «папой»… Мы его, собственно, даже за человека не считали: мы его обожествляли», – вспоминала Маргарита Терехова.
По воспоминаниям Маргариты Тереховой, атмосфера на съёмочной площадке была импровизационная, многие «хулиганили» во время съёмок. Случайно попавшая в кадр собачка так в нём и осталась навсегда. «Не фильм снимался, а жизнь проживалась общая».
«Самые ценные вещи, которые у меня рождаются, у меня рождаются подсознательно». «Текст не столь важен, сколько атмосфера, в которой он рождён – атмосфера произведения».
Тарковский стремился к натурализму. Он даже требовал от Тереховой, чтобы она натурально отрубила голову петуху. Но Маргарита категорически отказалась. В дневнике Тарковский запишет: «Сегодня случилась катастрофа – Рита отказалась резать голову петуху. Но я и сам чувствую, что здесь что-то не то…»
Ольга Суркова (автор книги «Я и Тарковский»), следовавшая повсюду за мастером на съёмках его фильмов, утверждает, что Маргарита Терехова была близка с Тарковским.
Действительно, иногда между актрисой и режиссёром возникает сближение: работая вместе, они начинают узнавать друг друга и возникают чувства. Если режиссёр не любит свою главную героиню, то у него вряд ли получится снять о ней фильм.
«Зеркало» называли семейным фильмом Тарковского. В нём участвовали почти все Тарковские: отец – Арсений Александрович, мать – Мария Ивановна, жена – Лариса Павловна и даже падчерица Ольга.
На роль матери Тарковского претендовала Лариса Кизилова. Но он предпочёл Терехову. Естественно, Лариса невзлюбила конкурентку. «… Маргарита Терехова повсюду пишет ложь, рассказывая о якобы большой любви между нею и Андреем, – говорила Лариса Тарковская. – Это же безнравственно!»
Фильм «Зеркало» некоторые называют автобиографическим «самомучительством». Тарковский хотел прыгнуть в «абсолютно честную» исповедальность, у которой по неизбежности «вкус бессмыслицы и запутанности, безумия и сновидения», ибо именно такова жизнь тех, кто решился жить спонтанно: не извне себя – вовнутрь, а изнутри себя».
Николай Болдырев в книге «Жертвоприношение Андрея Тарковского» пишет: «То ли по своей природе, то ли по инстинкту Тарковский понимал суть внутреннего опыта как «самовозведение на Голгофу»; «… бессознательно его внутренний компас избирал трудные, конфликтные и “самоистязательные“ пути и тропинки».
Создание фильма «Зеркало» был акт кинопсихотерапии. Тарковский признавал: «Что-то тянет тебя назад, в прошлое, не оставляя ничего впереди. Это всегда очень тяжело. Я подумал, что, рассказав об этом, я тем самым от этого освобожусь. Кстати, и у Пруста я вычитал, что это очень помогает освободиться от таких вещей, да и у Фрейда об этом написано».
Тарковский любил снимать сновидения. Они почти в каждом его фильме. Хотя и не все понятны. Например, разгуливающая в сорочке с мокрыми волосами Терехова посреди падающей штукатурки.
Учитель Андрея Тарковского Михаил Ромм писал: «…. я чувствую в Тарковском желание не говорить впрямую, а заставить зрителя самому расшифровывать, так сказать, иероглифический смысл предлагаемого материала».
Чтобы расшифровать фильм, мне потребовалось многое узнать из того, что раньше не знал и не узнал бы, если бы не Тарковский.
«Зеркало» – фильм-реминисценция. Он кажется эклектичным. Но ведь это сны и воспоминания умирающего главного героя.
Лично мне больше всего в фильме нравится сюжет про типографию. Исполнительница роли Лизы актриса Алла Демидова вспоминает:
«Главное – надо было суметь подключиться к его нерву, завышенному пульсу… Этот самоанализ рождения в муках и боли, ибо взваливал на себя решение неразрешимых человеческих вопросов. Отсюда поиски спасения, искупления, жертвоприношения. Тарковский в конце концов принёс в жертву свою жизнь…». «Для Андрея всё это было очень важно. Вечные вопросы о боге, о бессмертии, о месте в жизни. Откуда мы?»
Это был первый опыт экзистенциального кино советского периода, первый опыт метафизического кино. А для Андрея Тарковского – давно желанный фильм-медитация.
«Он мечтал снять картину, равную зрительскому времени; причём так себя ограничить, чтобы, снимая овраг, спуск к реке, траву, ребёнка, передать ощущение космического…» – вспоминает Эдуард Артемьев, работавший композитором на фильме «Солярис», «Зеркало», «Сталкер». – «Он говорил, что хочет изгнать всякое чувство из своих картин, чтобы освободить дух…».
Тарковский называл «Зеркало» своим «самым главным фильмом». Натуру снимали под Москвой в Тучково. Административная группа до начала съёмок выезжала на место, чтобы засеять гречихой поле, сажали картошку. Был построен дом в точном соответствии со старыми фотографиями.
Помощник режиссёра Мария Чугунова вспоминала: «Андрей Арсеньевич каждую веточку проверял, каждый предмет – ничего случайного в кадре не терпел: то подтемнить, то посеребрить… для реальности».
Этим фильмом Андрей пытался остановить мгновенье, вернуть прошлое, чтобы вновь ощутить счастье детских лет. Он снимал, полагая, что всё соединится в целостное полотно при монтаже. Однако картина долго не монтировалась. Тарковский мучительно тасовал эпизоды, пытаясь выстроить определённую последовательность, но не выходило. Режиссёр говорил, что перепробовал 20 вариантов монтажа, «сработал» лишь 21-й.
«Моментами казалось, что фильм уже вовсе не смонтируется, – признавался Тарковский, – а это означало бы, что при съёмках были допущены непростительные просчёты. Картина не держалась, не желала вставать на ноги, рассыпалась на глазах, в ней не было никакой целостности, никакой внутренней силы, обязательности, никакой логики. А вдруг в один прекрасный день … картина возникла».
«Картина возникла» благодаря идее вынести эпизод с лечением заикания в начало фильма. Принадлежит эта идея бессменному монтажёру всех фильмов Тарковского Людмиле Фейгиновой.
«Попробуй переставить эпизоды иначе – фильма не было бы», – признавал Андрей.
Хотя режиссёр Станислав Говорухин говорил, что видел и более удачный вариант монтажа.
Из-за калейдоскопичности повествования критики называли фильм «осколками разбитого зеркала».
Явился ли фильм «Зеркало» для Андрея Тарковского отражением его судьбы? Скорее, осколком зеркала. «Осколки зеркала» – так и назвала свою книгу воспоминаний сестра Андрея Тарковского Марина.
Что же заставляло Андрея так упорно мучить себя?
Марина Арсеньевна связывает это с подсознательным чувством вины, которое не оставляло брата. Доверяя лишь своему собственному опыту, он повторил путь отца. Он хотел освободиться от воспоминаний. Это напоминает сеанс у психоаналитика. Человеку нужно выговориться, чтобы «очиститься», освободиться от мучительных воспоминаний.
Когда Арсений Тарковский посмотрел «Зеркало», он сказал своей первой жене Марии Вишняковой: «Видишь, как он с нами расправился».
«В искусстве не может быть компромиссов», – считал Арсений Александрович. Чтобы добиться нужной режиссёру интонации, поэт был вынужден при записи читать своё стихотворение одиннадцать раз.
С болью, но Андрей всё же вырезал из фильма свой крупный план. В предпоследней сцене беседы с врачом на стоп-кадре можно заметить характерные усы, подбородок и нос Тарковского.
После пробных просмотров фильма одни были в шоке, ибо ничего не поняли, другие пережили катарсис. Почитатели были в восторге от увиденного. Тарковский записал в дневнике: «А может быть, действительно назревает шедевр. Я не чувствую. Я уже эту картину снял».
После пробного показа варианта картины, решили увеличить срок сдачи картины и выделить деньги для доведения её до совершенства. Окончательно фильм был сдан в 1974 году. Сам Тарковский говорил, что «не было в его жизни фильма, который его коллеги-режиссёры приняли бы так по-разному: с возмущением и восхищением».
Когда вариант фильма показали в Госкино, председатель Госкино Ф.Т. Ермаш хлопнул себя по коленке и с неудовольствием сказал: «У нас есть свобода творчества, но не до такой же степени!» Фильм Ф.Т. Ермаш не принял, полагая, что «Зеркало» это «элитарный фильм», который не понятен советскому народу. Начальству не понравилась сцена с «висящей» женщиной (Маргаритой Тереховой). Сцена с военруком показалась не патриотичной, линию с испанцами потребовали «высветлять».
Спустя двадцать лет тот же Ф.Т. Ермаш назвал «Зеркало» своим любимым фильмом!
Для пробного просмотра было выпущено всего несколько копий. Вскоре Ф.Т. Ермаш распорядился прекратить просмотры за «отсутствием» зрителя. Хотя там, где фильм демонстрировался, висели объявления «Все билеты проданы», «Для желающих организуются дополнительные сеансы в 8 утра и в 12 часов ночи».
Чтобы обеспечить себе поддержку, Ф.Т. Ермаш созвал художественный совет, на который пригласил ведущих кинорежиссёров того времени. На худсовете кинорежиссёр Григорий Чухрай заявил: «Эта картина у Тарковского – неудавшаяся. Человек хочет рассказать о времени и о себе. О себе, может быть, и получилось, но не о времени».
Друг и родственник Андрея Тарковского Александр Гордон в книге «Не утоливший жажды» пишет: «Режиссёр Райзман говорил, что у Тарковского, «видимо, что-то не в порядке с нервами, и ему их надо подлечить».
Григорий Александров: «Я беру на себя смелость сказать, что зрители не будут смотреть эту картину… Ценя высоко Тарковского, я считаю, что эта картина не идёт по магистральному пути нашего советского искусства».
Актёр и режиссёр Евгений Матвеев: «…Мне обидно за такого большого художника, как Тарковский, и просто неловко даже говорить».
Марлен Хуциев так сформулировал своё отношение к фильму «Зеркало»: «… Он безумец. Своими фильмами он делает себе рекламу. Он высокомерен. Всё, что он делает, советскому народу без пользы. Он работает на трансценденции… Совершенно слабоумен…».
«Я ничего не понял из сегодняшнего разговора, кроме того, что самое дорогое мне в этой работе не понято никем…», – с горечью вспоминал Андрей Тарковский. – «Да, мои фильмы трудны для восприятия, но я не пойду ни на малейшие компромиссы с толпой, дабы сделать их более доступными или «интересными», я не сделаю и полшага к тому, чтобы быть понятным зрителю».
В результате голосования (11 «за» 12 «против») фильму дали вторую прокатную категорию. В прокат было выпущено всего 84 копии вместо обычных нескольких сотен.
Фильм «Зеркало» обсуждался на худсовете вместе с фильмом Андрона Кончаловского «Романс о влюблённых». К фильму Кончаловского претензий не было – выдержанное патриотическое кино получило первую прокатную категорию.
Певец и композитор Александр Градский, посмотрев «Зеркало», сказал Кончаловскому: «Андрон, какую мы с тобой лажу сделали. Ты знаешь такого режиссёра – Тарковского? Представляешь, я сейчас видел его картину, она называется «Зеркало» – грандиозное кино! А мы с тобой сделали какую-то ерунду».
Во время премьерного показа в Доме кино желающих попасть в зал было втрое больше, чем зал мог вместить. В давке даже вышибли стеклянную дверь.
В Париже в течение двух недель на Елисейских полях были очереди, чтобы посмотреть картину русского режиссёра «Зеркало». Это было беспрецедентно!
Андрей Тарковский понимал своё творчество «как посредничество между универсумом и людьми». Его отличал надмирный, потусторонний взгляд пришельца. «Мои картины целиком сделаны на основе моих личных переживаний. Мой долг как художника донести до зрителя то, как я, именно я, воспринимаю жизнь… » «Если человек выражает в произведении свои чувства, они не могут быть непонятными для других».
Первый фильм Тарковского, который я посмотрел в 1974 году, был «Солярис». До сих пор помню этот просмотр. Три дня ходил под впечатлением! До сих пор это мой любимый фильм. Благодаря Андрею я открыл для себя новый мир – реальность нереального. Я научился слушать и слышать природу, приобщился к мудрости её извечной.
В фильме «Солярис» Тарковский предпочитал не давать актёрам читать сценарий, требуя от них безропотного выполнения всех его указаний. Поэтому не любил актёров, которые давали советы и вмешивались в процесс создания образа. За это Андрей невзлюбил Баниониса, который всё время предлагал своё видение роли.
— А почему Тарковский на главную роль пригласил именно вас? — спросили Дотанаса Баниониса.
— Меня постоянно об этом спрашивают, но Андрей мне это не объяснял.
— Вы сразу согласились?
— Да. Это потому, что я знал Андрея. Тогда очень много говорили о Тарковском. Когда я прочёл сценарий, то сразу понял, что это будет совершенно другой “Солярис”, чем в романе Лема, который я прочёл на литовском языке. Но сниматься я не боялся, потому что знал, что у Андрея это будет настоящее произведение. Но работать мне было тяжело. Тарковского интересовала какая-то совершенно другая реальность. Действие развивалось, будто во сне или в вакууме, мне пришлось довериться фантазии режиссёра. К тому же роль Кельвина строилась на внутреннем монологе, глубоко спрятанных переживаниях. Я всё время думал: “Как всё это передать средствами кино?” И теперь если обо мне в мире где-то и вспоминают, то вспоминают в первую очередь то, что я снимался у Тарковского.
— Вы общались с Тарковским кроме как на съёмках?
— Конечно. Не одну рюмочку выпили. И я у него дома был, и он у меня. Но он был странным человеком.
— В смысле?
— Я имею в виду его поведение. То молчит весь день, а то вдруг как огонь. Мог ни с того ни с сего накричать на невинного человека. Мне всё это было странно. “Почему так? Может быть, он такой, только когда я рядом?” — думал я. А один раз я не выдержал (Андрей при мне накричал на официанта) и сказал: “Это же официант. А ты вроде бы культурный человек, а обращаешься с ним как со слугой”. А он мне в ответ: “Ты со своими западными привычками!” Но через полчаса всё проходило. Такие перепады настроения у Андрея были постоянно.
— Какое впечатление произвёл на вас “Солярис” Тарковского, когда вы посмотрели его впервые?
— Я понял, что это поэтическая, философская картина, которая никому не нужна. Помню, получал письма со словами: “Донатас Юозович, все зрители вас очень просят: “Больше в такой халтуре, как “Солярис”, никогда не снимайтесь”. Даже на Каннском фестивале, где мы были вместе с Андреем, рецензенты писали: “Тарковский — очень хороший моралист, но очень плохой кинематографист”. А публика вообще странно реагировала: люди смеялись и уходили из кинотеатра. Тогда у меня сложилось очень неприятное впечатление о зрителе (я имею в виду и интеллектуалов тоже), который был далёк от серьёзного размышления. В Каннах мы получили специальный приз, но я думаю, что это была больше поддержка Тарковского Западом, нежели победа. А сейчас “Солярис” называют хрестоматийным фильмом.
— Как-то вы сказали: “Мне понадобилось много лет, чтобы раскрыть загадки Тарковского…”
— Я сказал не думая. “Солярис” — одна из загадочных картин, в которой мне до сих пор не всё понятно. Думаю, мало кто её до конца понимает. О “Солярисе” вспомнили только сейчас, благодаря Содербергу. Чаще всего, говоря о Тарковском, упоминали “Жертвоприношение”. А на меня этот фильм не произвёл сильного впечатления. Более того, считаю, что Андрею не надо было уезжать из России. Он мог бы работать здесь и, возможно, сделал бы больше, чем на Западе. Самые лучшие картины делаются вопреки…» (конец цитаты)
«Безусловно, искусство Тарковского не для всех, оно завораживает только тех людей, у кого есть то, чем завораживаться», – уверена заслуженная артистка РСФСР Наталья Бондарчук, исполнительница роли Хари в фильме «Солярис». – «Режиссёр поднимает вечные темы, размышляет зачем мы на Земле… Он понимал, что мы не венцы Вселенной».
Тарковский брал чужие произведения и переделывал их по-своему, превращая в свои. Так «Солярис» Лема стал «Солярисом» Тарковского, из-за чего между ними возник конфликт и писатель назвал режиссёра «дураком». «Пикник на обочине» Стругацких превратился в «Сталкер» Тарковского.
«Все главные персонажи Тарковского это внутренне неуверенные в себе люди. Это люди, мучительно рефлексирующие на события, которые с ними происходят. Тарковский таким и был. Он сделал Сталкера своим зеркальным отражением», – считает ассистент Тарковского на фильме «Сталкер» Евгений Цымбал, автор книги «Рождение Сталкера».
Внутри Андрей был вечно сомневающийся в себе художник, но прикрывал эту неуверенность внешним завышенным самомнением.
«Он считал себя мессией, – пишет Людмила Бояджиева в книге «Андрей Тарковский: жизнь на кресте», – отдающим все духовные и творческие силы совершенствованию человечества. Но зритель, для которого он творил, зачастую был далёк от понимания его “проповедей”».
Тарковский был твёрдо уверен: просмотр каждого его фильма должен быть болезненной операцией, необходимой для самопознания. Он был убеждён: «Бог открывается лишь нашему подлинному лицу, нашей аутентичности».
По мнению Николая Петровича Бурляева, своими работами Андрей Арсеньевич исповедовался перед Господом и людьми. «Я утверждал после «Андрея Рублёва», что Андрей Тарковский был верующим человеком, а доказать это я не мог, просто чувствовал. Мы с ним о вере не говорили, о Христе, о Боге – не было этого. И потом, когда Андрей Арсеньевич уже ушёл в мир иной, мне предложили прочитать его дневник. В нём я нашёл доказательство».
«Отношение к фильмам Тарковского является своеобразным тестом на духовную и эстетическую зрелость человека, – считает кинорежиссёр Андрей Житинкин. – Однако вечное противоборство духа и материи, признаваемое Тарковским главной задачей искусства, становится его личным, смертельно опасным конфликтом».
«Ностальгия», на мой взгляд, самый неудачный фильм Тарковского. Он отказался от сотрудничества со сценаристом Тонино Гуэра, и в результате сценарий наполнен массой неудачных повторов из его прошлых фильмов. Немудрено, что фильму не дали «Золотую пальмовую ветвь», и мнение Сергея Бондарчука как члена жюри всё-таки не главное.
Любопытен анекдот из фильма «Ностальгия». Один человек спасает другого из огромной, глубокой лужи, спасает с риском для собственной жизни. Оба они лежат у края глубокой лужи и тяжело, уставшие, дышат. Наконец спасённый спрашивает: «Ты что?» – «Как что, я тебя спас». – «Дурак, я там живу…» .
Накануне смерти Тарковский запишет: «Чем старше я становлюсь, тем таинственнее для меня человек. Он словно ускользает от моих наблюдений. Это значит, моя система оценок рухнула, и я теряю способность судить о нём».
Музыкальный критик Артемий Троицкий признаёт: «С одной стороны, искреннее преклонение перед Тарковским-художником, с другой – недоумение, а иногда и возмущение его человеческими поступками…»
Тарковский призывал нести крест во имя спасения человечества, но в отношении с близкими был душевно холоден и даже резок. В своих фильмах Тарковский пропагандировал духовность и материальный аскетизм, а в быту был не чужд роскоши и комфорта. Всем было известно пристрастие Андрея к барству и красивым вещам. Как и Пушкин, Тарковский жил в долг и умер с большим долгом (12 тысяч советских рублей сейчас это 12 миллионов!)
«Гений и злодейство – две вещи несовместные», – утверждал Пушкин. Однако «солнце русской поэзии» в реальной жизни был далеко не идеальным человеком.
Андрей Тарковский был человек влюбчивый, если не сказать больше. Донжуанский список Андрея вряд ли меньше, чем у «солнца русской поэзии». Был он влюблён и в свою несовершеннолетнюю падчерицу Ольгу, которую снял в эпизодах фильма «Солярис» и «Зеркало».
Падчерица Ольга так отзывается о своём отчиме Андрее Тарковском: «У него этих баб полно было. Он маме постоянно изменял. Менял трусики на чистые и уходил из дома. Мама устраивала скандалы, но всё было бесполезно. Он говорил: “Если режиссёр хочет, чтобы актриса поняла, что нужно делать в фильме, нужно с ней переспать”».
Андрей Тарковский был сложный, противоречивый человек. Понятия семья и любовь у него не совпадали. Имея надёжную жену, спутника жизни, Андрей Тарковский оставлял за собой право быть выше семьи – во имя каких-то идей или просто из прихоти, но выше.
Сам Андрей так написал о себе в дневнике: «Я не святой и не ангел. Я эгоист, который больше всего на свете боится страданий тех, кого любит».
«Ни душевной теплотой, ни щедростью чувств Тарковский не отличался», – напишет в книге «Тарковский. Жизнь на кресте» её автор Людмила Бояджиева.
«Андрей всегда был отстранён и холоден и с матерью и с сестрой, не умел бросаться на шею в порыве чувства ни отцу, ни любимой женщине, ни своему ребёнку».
«Неумение любить, сочувствовать, сострадать – тяжкая ущербность, мешавшая Тарковскому в его творчестве».
«В реальной жизни ему неведомо таинство любви. По большому счёту жертвенно и самоотверженно он не любил никого», – считает Л.Бояджиева.
«Я знаю, что далёк от совершенства, – признавался в дневнике Андрей Тарковский, – даже более того, что я погряз в грехах и несовершенстве, я не знаю, как бороться со своим ничтожеством».
«Поэтому мне трудно говорить о том, смогу ли я что-нибудь изменить своим искусством. Чтобы найти способ изменить мир, я должен измениться сам. Я должен сам стать глубже и духовнее. И только после этого я, может быть, смогу принести пользу. А как мы можем рассчитывать на какие-то изменения, если мы сами не чувствуем себя достаточно духовно высокими?..»
В Сент-Джеймском лондонском соборе священник спросил Тарковского: «Откуда вы черпаете свою духовную силу? Где ваши корни?»
Андрей ответил: «Мои корни в том, что я не люблю сам себя, что я себе очень не нравлюсь».
Тарковский считал, что «насущное предназначение человека в том, чтобы благодаря поиску духовности познавать истину».
«Под духовностью я имею ввиду прежде всего интерес человека к тому, что называется смыслом жизни. По крайней мере это первый шаг что ли. Человек, который задаёт себе этот вопрос, он уже не может опуститься ниже этого уровня, он уже будет развиваться. Он задаст себе этот вопрос «для чего мы живём?», «откуда и куда мы идём?», «каков смысл вот этого присутствия на этой планете в течение почти восьмидесяти лет?» Говоря элементарным языком: человек, который не задаёт себе этого вопроса или ещё не задал этого вопроса, является личностью бездуховной. И искусство, и художник, которого не занимает эта проблема, не является художником, потому что он не является реалистом. Потому что он отсекает одну из самых важных проблем человека, которые делают человека человеком. И когда мы начинаем заниматься этими проблемами, тогда возникает то, что мы называем истинным искусством».
«Цель любого искусства, если оно не предназначено для «потребителя», как товар для продажи, – объяснить себе и окружающим, для чего живёт человек, в чём смысл его существования, поставить этот вопрос перед ними».
«По-моему, смысл жизни заключается в том, чтобы возвысить свой духовный уровень за то время, которое нам даётся прожить».
В своём творчестве я причисляю себя к незримой «церкви Тарковского».
По моему мнению, духовностью можно назвать то, ради чего ты готов пожертвовать своими материальными интересами и потребностями, и даже своей жизнью.
Я не сравниваю себя с Тарковским – но равняюсь на него!
12 сентября 2019 года мы специально съездили на русское кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем, где похоронен Андрей Арсеньевич Тарковский. Я взял на память маленький камень с его могилы. В Париже мы посетили русский православный храм святого Александра Невского, где отпевали Андрея. В итога я снял фильм о смысле жизни, о смерти, о любви, и посвятил его Андрею Тарковскому.
Так что же вы хотели сказать своим постом? – спросят меня.
Всё что я хочу сказать людям, заключено в основных идеях:
1\ Цель жизни – научиться любить, любить несмотря ни на что
2\ Смысл – он везде
3\ Любовь творить необходимость
4\ Всё есть любовь
Читайте другие мои статьи: «Любовь Тарковского Солярис», «Тайна Сталкера», «Зона Андрея Тарковского», «Тайна Сталкера – Тарковский и Рерберг», «Завещание Андрея Тарковского».
А что Вы увидели в ЗЕРКАЛЕ АНДРЕЯ ТАРКОВСКОГО?
© Николай Кофырин – Новая Русская Литература
Метки: Андрей Тарковский, братья Стругацкие, Николай Бурляев, Николай Кофырин, фильм зеркало, фильм Сталкер