Меня, как и многих людей, мучает вопрос: почему мы всё боремся с преступностью, а победить её не в силах? Почему преступность неискоренима?
С этим вопросом я пришёл на международную конференцию «Преступность, девиантность, социальный контроль в эпоху постмодерна», которая проходила 25-26 сентября 2014 года на юридическом факультете РГПУ им.Герцена в Санкт-Петербурге. На конференцию меня пригласил мой учитель – доктор юридических наук, профессор Яков Ильич Гилинский, 80-летнему юбилею которого и была посвящена конференция.
В студенческие годы я под руководством Я.И.Гилинского занимался изучением девиантного поведения молодёжи и, в частности, неформальных молодёжных объединений. Недавно Яков Ильич подарил мне 3-е издание своей монографии «Девиантология: социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других «отклонений», где на 175 странице упоминает и меня как исследователя девиантного поведения. Моя диссертация, по прихоти судьбы, превратилась в роман-исследование «Чужой странный непонятный необыкновенный чужак», где я изложил свои научные взгляды и споры с учителем.
При советской власти была поставлена цель полной и окончательной победы над преступностью. Никита Хрущёв говорил, что ещё пожмёт руку последнему преступнику. Но преступность победить оказалось невозможно.
Так почему же неискоренима преступность?
В кулуарах конференции я задал этот вопрос учёным-криминологам, и они поделились со мной своим мнением.
Один криминолог считает, что корни преступности нужно искать в природе человека, вернее, вообще в природе. Сущность человека, да и всего живого, в том, что оно основывается на борьбе за выживание. Поэтому преступность будет всегда, насилие будет всегда.
Другой криминолог придерживается мнения, что преступность порождаема самим обществом. Есть некий социальный заказ на определённые виды преступности. Пока действуют законы рынка, пока есть в обществе правила, всегда найдутся люди, которые их будут нарушать.
Преступность функциональна, она сигнализирует о проблемах в обществе; причины преступности заключены в обществе. Без преступности мы не будем консолидированы. Преступность в какой-то степени помогает обществу развиваться.
Преступность существует по своим собственным законам, которые, как мы предполагаем, нам известны, хотя на самом деле мы до конца не знаем этих законов. Даже если мы искореним один вид преступлений, то потом законодательно введём то, что станет новым преступлением.
Победить преступность невозможно, потому что человек слаб и всегда будет подвержен порокам, присущим ему. Покуда жив человек, преступность будет всегда.
Искоренить преступность на Земле, видимо, вообще не реальная задача. Пока есть хотя бы два человека на Земле, между ними будут противоречия. К преступности ведут неравенство и противоречия. Абсолютного равенства достигнуть невозможно.
Преступность выдумывается людьми. И пока существует человечество, преступления будут выдумываться. Если представить себе, что вдруг будут ликвидированы воровство, грабежи, разбои, убийства, человечество придумает новые деяния, которые будут считать преступными.
Некоторые криминологи считают, что существование преступности является неотъемлемой частью любого здорового общества.
Один преподаватель университета МВД мне ответил, что всё дело в образовании. Студентов (курсантов) учат ловить преступников и сажать их. Пока в образовании ничего не изменится, ждать перемен в реальной жизни не приходится.
На конференции выступали учёные-криминологи из Германии (Хельмут Кури), Катаржина Лясковска из Польши, Мирослав Шейност из Чехии, Ристо Пуллат из Эстонии, Маресова Алёна из Чехии, Андо Лепс из Эстония, Татьяна Андреевна Денисова из Украины, Сергей Николаевич Ениколопов из Москвы, Юрий Юрьевич Комлев из Казани, Ирина Александровна Грошева из Тюмени, Анатолий Васильевич Комарницкий и многие другие криминологи из Санкт-Петербурга и других городов России.
Я слушал доклады учёных, читал их тезисы в сборнике конференции, и ловил себя на мысли: почему в книгах всё так правильно написано, а жизни всё не так правильно? Почему руководители правового государства призывают жить по закону, а реальная политика государства часто совсем не соответствует рекомендациям учёных-правоведов?
Выходит, право и закон это одно, а жизнь и политика совсем другое?!
Быть может, правовое государство это фикция, и живём мы не по юридическим законам, а по каким-то другим, более естественным законам жизни?
Доктор юридических наук, профессор Яков Ильич Гилинский в своём докладе «Преступность, девиантность, социальный контроль в эпоху постмодерна» указал: «Прежде всего, отметим постмодернистское релятивистское понимание преступности (и иных девиантных проявлений) как социального конструкта. «Преступность» и «преступление» не есть нечто объективное по содержанию, не онтологическая реальность, а субъективный конструкт, творимый законодателей по воле власти, режима и поддерживаемый провластными структурами в СМИ».
Доктор юридических наук, профессор Шестаков Д.А. (руководитель моего дипломного проекта) считает, что есть преступление в криминологическом смысле, то есть реальное зло; а есть преступление в юридическом смысле – попытка описать признаки зла в законе, то есть абстрактная конструкция.
«Если не доводить научное положение о преступлении как нормотворческой конструкции до крайности, когда отрицается существование реального зла, а признаётся лишь выдумка законодателя, произвольно это зло нарисовавшего, то это положение вполне согласуется с моим представлением о дуализме преступления».
Формула «преступление» – результат социального, в частности, законодательного конструирования. Некоторые законы провоцируют зло, а иные сами являются преступными. Иными словами, законодатель не только описывает зло, но в ряде случаев сам его создаёт…
Илья Львович Честнов (Санкт-Петербург) в своём выступлении задал прямой вопрос: а существует ли зло как объективная данность? Ведь любое действие становится социально значимым, только будучи названо, классифицировано и помещено в социальный контекст. Объективных критериев и оценки зла нет. Зло это тоже социальный концепт.
Кто и как конструирует правонарушаемость? Это делает власть. Власть задаёт критерии оценки, манипулируя общественным сознанием – превращая единичное в социально значимое.
Очень часто феномен преступности формируется самой властью с использованием средств массовой информации, как это было, например, с «мафией» (организованной преступностью).
От того, как назовёшь предмет, таким и будет к нему отношение. Если явление не названо, если оно не существует в социальном контексте, его в обществе как бы и нет.
Кражи, убийства существовали всегда. Зло всегда носило негативную моральную оценку. Но были споры. И чтобы удобнее было их разрешать, подобные случаи и решения описали в юридическом сборнике (кодексе).
Появление преступности как феномена общественной жизни стало возможным вместе с возникновением права.
Преступность – это исторически изменчивое социальное и уголовно-правовое негативное явление, представляющее собой систему преступлений, совершённых на определённой территории в тот или иной период времени.
Преступность связана с экономикой, политикой, идеологией, психологией и пр.
Существовала ли преступность до появления в России Судебника Ивана III в 1497 году?
В нём впервые со времён «Русской правды» была определена ответственность за причинённый вред и нанесение ущерба.
Разумеется, зло как нанесение ущерба другому человеку (кража, убийство) существовали всегда. Но они стали существовать как преступления после появления закона, в котором эти деяния были описаны как преступные. Если деяние не описано в Уголовном Кодексе, то оно не является преступлением.
Если Госдума примет поправку в Уголовный Кодекс, по которому запретной будет считаться любовь между двумя мужчинами, то это действие станет преступлением.
При советском режиме за мужеложество была уголовная статья. Тогда и предпринимательскую деятельность называли спекуляцией и считали преступлением. Теперь такую деятельность называют бизнес, и она не является преступной.
Всякое ли преступление есть зло? И всякое ли зло есть преступление?
Казалось бы, убийство – очевидное зло. Но ведь за убийство могут и награждать, если это убийство врага на поле брани. Выходит, всё зависит от ситуации и оценки деяния. Если ты убил соседа, то это преступление. Но если ты защищался от соседа, который хотел убить тебя, то это не преступление, а необходимая оборона.
Когда кто-то захватывает самолёт, его называют преступником и террористом. А если вы оказались в заложниках у террористов в летящем самолёте, то лётчик, сбивший по приказу самолёт вместе с заложниками и террористом, не будет признан преступником. Возможно, его даже наградят.
«Двойные стандарты» и манипулирование общественным сознанием смешало представления о добре и зле. Для политиков одних стран террористы, которые смещают неугодных правителей, это революционеры, это повстанцы, это «добро». А для политиков других стран, те же самые повстанцы это террористы и самое что ни на есть «зло».
Мне говорят: читайте Библию, там всё сказано о добре и зле в божьих заповедях.
Я читаю. Когда Моисей вернулся с горы, держа в руках скрижали с заповедями божиими, одна из которых гласила «не убий», он приказал убить всех, кто поклонялся золотому тельцу. «Убивайте каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего» (Исход 32:23). А было их три тысячи!
Так что же такое преступление?
То, что государство называет в Законе преступлением, или это нарушение каких-то общих законов человеческого существования?
Существует три основных подхода в понимании преступности:
1\ Антропологический – согласно которому причины кроются в природе человека.
2\ Социологический – согласно которому причины преступности в социальной дезорганизации общества.
3\ Метафизический – согласно которому преступление есть нарушение природных законов бытия.
Профессор Я.И. Гилинский считает, что нет вида поведения, являющегося по своей природе преступным, нет и не может быть единой причины преступности. В своей последней книге «Девиантология» Гилинский Я.И. пишет:
«Преступление и преступность – понятия релятивные (относительные) «как договорятся» законодатели». «То, что в одной стране – преступление, в другой – не признаётся таковым. То, что преступным было вчера, непреступно сегодня, и наоборот».
«Постмодернизм в криминологии не без основания рассматривает преступность как порождение власти в целях ограничения иных, не принадлежащих власти, индивидов в их стремлении преодолеть социальное неравенство, вести себя иначе, чем предписывает власть», – пишет Я.И.Гилинский. – «Ясно, что правовые (в том числе уголовно-правовые) нормы и их реализация … непосредственно зависят от политического режима».
Зав.сектором гуманитарной экспертизы и биоэтики Института философии РАН Павел Тищенко считает: «Сама власть является основной формой насилия. Именно насилие власти создало новые формы несправедливости, в том числе экономического распределения богатств страны. Сама власть нарушает законы гораздо чаще, чем обычные люди».
Заслуженный деятель науки РФ, доктор юридических наук, профессор Ю.М.Антонян убеждён в вечности преступности. «Глобальной» причиной преступности, в существовании которой убеждён Ю.М.Антонян, является недовольство личности её актуальным положением, представляющее собой единство 3-х компонентов: отчуждение и одиночество; ощущение угрозы и особое отношение к смерти.
Сегодня отмечается нарастающий разрыв между растущим благосостоянием одних и «никому не нужными» другими.
Государство толкает людей на преступление, и само же карает их за это!
Так в чём причины преступности? «Среда виновата или подлая натура человеческая?» – вопрошал Достоевский.
Платон, Плутарх, Аристотель высказывали различные мысли о том, что преступность имеет свои причины вне злой воли человека.
«Величайшие преступления совершаются из-за стремления к избытку, а не к предметам первой необходимости», – признавал более двух тысяч лет назад Аристотель.
«Того, кто украл буханку хлеба, сажают в тюрьму; того, кто украл железную дорогу, – избирают в Сенат», – гласит американская поговорка.
Раньше считалось, что корни преступности следует искать в социальных условиях жизни. Другая точка зрения предполагает, что корни преступности заключены в генетике человека. Существует даже генетическая теория преступного поведения, согласно которой в качестве одной из причин преступности могут быть хромосомные нарушения у человека, которые ведут к психопатизации и, как следствие, криминализуют личность.
Недавно учёные обнаружили ген агрессивности и выяснили, что если его блокировать, угасает и творческая активность человека. Значит, дело не в природе человеческой, а в том, как она осуществляется.
Многочисленные психологические эксперименты доказывают, что при определённых условиях каждый человек может стать злодеем и преступником.
Знаменитый эксперимент «Стэнфордская тюрьма», проведённый в 1971 году американским психологом Филиппом Зимбардо, доказал, что жёсткие социальные роли заключённых и тюремщиков могут превратить совершенно нормальных людей в садистов и палачей. По условиям эксперимента 24 добровольца разделили на тюремщиков и заключённых, которые должны были выполнять свои роли. Через 6 дней Зимбардо прекратил свой рассчитанный на две недели эксперимент, потому что ситуация вышла из-под контроля: «тюремщики» немотивированно жестоко избивали своих ещё недавних друзей-студентов, которые будучи в роли «заключённых» нарушали правила тюремного распорядка.
Одни криминологи считают, что победа над преступностью может быть достигнута лишь победой над порождающими её социальными условиями.
Другие убеждены, что победить преступность невозможно, как невозможно избавиться от собственной тени.
Теперь уже не ставят цель победить преступность, а говорят лишь о противодействии преступности. Правоохранительные органы сравнивают с плотиной, не позволяющей преступности «затопить» всё общество.
Я.И.Гилинский считает, что преступность – не сама болезнь, а показатель более глубоких социальных недугов. Уровень преступности, наркомании и самоубийств является показателем дезорганизации общественного организма. В то же время уровень преступности есть проявление функционального оптимума той или иной социальной системы.
Преступность, наркомания, самоубийства это такое же нормальное проявление функционирования социальной системы, как и наводнения.
Девиантное (отклоняющееся) поведение не является аномалией. Это скорее оборотная сторона жизни, тень легальных процессов.
Девиантное поведение может иметь для общества как негативное, так и позитивное значение. Позитивное служит средством развития системы – это социальное творчество. Негативное (преступность, терроризм, коррупция и др.) – дезорганизует систему, способствует её разрушению.
Криминолог А.М.Яковлев считает, что функции организованной экономической преступности – «обеспечить незаконным путём объективную потребность, не удовлетворяемую в должной мере нормальными социальными институтами».
В чём же причина зла?
«Добро» и «зло» понятия относительные, или являются результатом социального конструирования?
По мнению Бенедикта Спинозы (1632-1677) «Все вещи необходимы, и в природе нет ни добра, ни зла… В естественном состоянии нельзя представить себе преступления; оно возможно только в состоянии гражданском, где по общему согласию определяется, что хорошо и что дурно, и где каждый должен повиноваться государству».
Что же такое закон? Произвольное установление государства или некая вселенская закономерность, что Кант называл «нравственный закон во мне»?
Пьер Бурдье считает, что «Основа закона есть не что иное, как произвол».
Если Чезаре Ломброзо утверждал что «преступниками рождаются», то основоположник социологического направления А.Кетле полагал, что «преступниками не рождаются, ими становятся».
По Кетле, «общество заключает в себе зародыш всех имеющихся совершиться преступлений, потому что в нём заключаются условия, способствующие их развитию; оно… подготовляет преступление, а преступник есть только орудие».
«Каждое общество имеет тех преступников, которых оно заслуживает», – заявил в 1885 году на 1 Международном конгрессе антропологов в Риме А.Лакассань.
Г.Манхейм добавил: «Каждое общество обладает таким типом преступности и преступников, которые соответствуют его культурным, моральным, социальным, религиозным и экономическим условиям».
Французский социолог Эмиль Дюркгейм утверждал: «Преступность – нормальное явление потому, что общество без преступности совершенно невозможно».
«Теория напряжения» Роберта Мертона гласит, что, с одной стороны, общество требует от человека обогащаться, а с другой стороны, не даёт ему легальных средств для этого, и потому, чтобы обогатиться, человек находит средства нелегальные.
Сегодня криминологи пришли к выводу, что не существует какой-либо одной общей причины, которая бы объясняла происхождение преступности во всём её разнообразии.
Всегда действует не одна, а комплекс причин в конкретных условиях. В одних странах преступность порождает бедность, а в других – нет.
Но в основе причин преступности всегда лежат объективные социальные противоречия.
Ещё в 1764 году теоретик права Чезаре Беккариа писал: «Нельзя надеяться на существенное улучшение морали, если политика не опирается на вечные чувства, присущие человеческой природе. Любой закон, идущий в разрез с этими чувствами, неизбежно столкнётся с противодействием, которое в конце концов окажется сильнее».
Эти бы слова да большими буквами на стол депутатов Государственной Думы!
Поскольку это депутаты определяют, какое деяние является преступлением, а какое нет, поскольку это они вносят поправки в Уголовный Кодекс, утверждают экономическую политику государства, дают «добро» власти на санкции, выходит, власти в первую очередь и отвечают за преступность в нашей стране.
В итоге размышлений я пришёл к выводу, что преступность и уголовный закон это такая придумка властителей для лучшего управления государством, которая имеет своей целью устранение недовольных и усмирение непокорных.
Как юрист, я поддерживаю некоторые из принятых законов. Однако вызывает опасение нарастающее количество запретов. Запретить, оно, конечно, легче, чем разрешить.
8 июня 2012 года в России ужесточили наказание за нарушения на митингах; позднее был принят закон «об иностранных агентах»; подписан закон о «чёрном списке сайтов»; в Уголовный кодекс вернули преступление по статье «Клевета»; в УК РФ появилась статья об оскорблении чувств верующих; принят «закон Димы Яковлева»; заработал запрет на курение в общественных местах; запрещена пропаганда гомосексуализма среди детей; принят «антипиратский» закон в Интернете; ужесточили наказание за публичные призывы к сепаратизму; разрешили без решения суда блокировать сайты, призывающие участвовать в несанкционированных митингах; принят «закон о блогерах»; запретили кружевные трусы; запретили импорт продуктов из стран, вводивших санкции против России…
Перечень не полный.
В России, к сожалению, не закон определяет политику, а политика определяет закон.
Доктор юридических наук, профессор Татьяна Андреевна Денисова из Украины сказала замечательную фразу, достойную цитирования:
«Можно не любить власть, но нельзя ненавидеть народ!»
«Именно несоответствие официальных законов естественным законам поведения людей есть причина преступности!
Именно насаждаемые официальные законы есть то зло, которое считает неестественным закономерные проявления неблагополучия.
Несовершенство официальных законов вызвано не столько несовершенством законодателей, сколько той системой отношений между людьми, которую хотят «узаконить» с помощью нормативных актов и принуждения.
Появление уголовного закона, призванного «защитить» общество от нарушителей, вызвано не фактом наличия нарушителей, а следствием неестественной системы отношений между людьми, устанавливаемой государством.
Не поведение людей причина появления уголовного закона, а именно наличие противоестественного «закона» причина негативного поведения людей».
(из моего романа-быль «Странник»(мистерия) на сайте Новая Русская Литература
А по Вашему мнению, ПОЧЕМУ ПРЕСТУПНОСТЬ НЕИСКОРЕНИМА?
© Николай Кофырин – Новая Русская Литература
Метки: Госдума РФ, Д.А.Шестаков, девиантология, криминология, международная конференция, Николай Кофырин, преступность, социальный контроль, Яков Ильич Гилинский