Прошло 80 лет со дня окончательного снятия блокады Ленинграда, но остаётся ещё много неизвестных фактов об этой трагедии. Три года я жил напротив Парка Победы. Когда-то на этом месте располагался кирпичный завод, во время блокады превращённый в крематорий. 24 января я вновь прошёл по знакомым местам, направляясь в исторический центр «Россия моя история», где открылась выставка «80 фактов о блокаде».
В честь 80-летия полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады «Комсомольская правда в Петербурге» совместно с музейно-выставочным центром провели дискуссию «Неизвестные факты о блокаде». Были представлены две новые книги: «Ленинград от «Искры» до «Январского грома»» и «Ленинградская битва». Я побеседовал с посетителями и участниками дискуссии.
В газете «Комсомольская правда» от 24.01.2024, которую мне подарили перед дискуссией, опубликованы воспоминания блокадников.
14 декабря 1941 года студент Михаил Будыко записывает в дневнике: «Достаточно пройти 5-10 минут, чтобы натолкнуться на случаи голодного обморока, а похороны – большей частью без гроба на саночках – движутся почти непрерывно. … Сейчас в городе уже съедено большинство кошек и собак, голуби исчезли давно…
Любопытным местом теперь является рынок, переполненный торгующими и главным образом меняющими продукты. Почему-то это почти не преследуется милицией. Валютой является хлеб и дуранда. На деньги купить что бы то ни было трудно, цены на хлеб колеблются в пределах 240-400 рублей за килограмм с тенденцией к повышению. Продают всегда небольшие части килограмма… На хлеб можно выменять всё…»
Студентка Технологического института Тамара Михеева 17 января 1942 года записывает в дневнике: «На улице так же, как и в декабре, падает народ. Как и раньше, двигаются вереницы санок с покойниками. … Моя мама настоящий герой, в полном смысле этого слова. Она в самые трудные минуты не падает духом… Сейчас для меня мама – это не только мама , но и опора в этой тяжёлой жизни…»
Моя бабушка всю блокаду проработала в Ленинграде; её десятилетний сын (мой отец) был эвакуирован летом 1942 года по Ладожскому озеру; моя тётка осталась во время блокады в 15 лет без родителей и пошла на завод «Большевик», где работала и жила; некоторые из моих родственников умерли в блокаду и похоронены в братской могиле на Преображенском кладбище.
Санкт-Петербургский городской суд в ходе процесса 20 октября 2022 года признал геноцидом блокаду Ленинграда войсками нацистской Германии и их пособниками военными формированиями Бельгии, Италии, Испании, Латвии, Нидерландов, Норвегии, Польши, Финляндии, Франции и Чехии в 1941—1944 годах.
Перед судом выступили четверо жителей блокадного города живые свидетели событий, а также 12 специалистов из различных научных, образовательных и музейных организаций. Из погибших в блокаду 1 093 542 человек лишь 3% погибли от бомбёжек и артобстрелов, остальные 97% умерли от голода.
В осаждённом Ленинграде осталось 2 млн. 544 тыс. гражданского населения. С началом войны добавилось не менее 300 000 беженцев из прибалтийских республик и соседних областей РСФСР. Вместе с жителями пригородных районов в блокадном кольце оказались 2 млн. 887 тыс. человек. Точный учёт не вёлся, и потому общее количество может быть значительно больше.
Президент ассоциации историков блокады и битвы за Ленинград в годы Второй мировой войны Юрий Иванович Колосов считает, что за годы блокады погибло 750 тысяч человек. 600 тысяч жителей города ушли в армию, 1 миллион 370 тысяч человек были эвакуированы, а 560 тысяч осталось в живых на конец блокады.
По подсчётам доктора исторических наук, профессора Г.Л. Соболева количество захороненных в Ленинграде составило примерно 1 млн. 200 тысяч человек (1 млн 93 тысячи было похоронено на городских кладбищах и 145 тысяч кремировано).
Можно верить или не верить цифрам. Я лично предпочитаю верить живым свидетелям, пережившим блокаду. Мой научный руководитель доктор юридических наук, профессор Яков Ильич Гилинский в сентябре 1941 года пошёл в первый класс и всю блокаду провёл в Ленинграде. Его воспоминания о блокаде бесценны.
В директиве Гитлера №1601 от 22 сентября 1941 года «Будущее города Петербурга» говорилось: «После поражения Советской России дальнейшее существование этого крупнейшего населённого пункта не представляет никакого интереса… Предполагается окружить город тесным кольцом и путём обстрела из артиллерии всех калибров и беспрерывной бомбёжки с воздуха сравнять его с землёй. Если вследствие создавшегося в городе положения будут заявлены просьбы о сдаче, они будут отвергнуты, так как проблемы, связанные с пребыванием в городе населения и его продовольственным снабжением, не могут и не должны нами решаться. В этой войне, ведущейся за право на существование, мы не заинтересованы в сохранении хотя бы части населения».
Во время осады Ленинграда фельдмаршал фон Лееб, командующий группой армий «Север», сообщил, что потоки гражданских беженцев из Ленинграда ищут убежища в германских окопах и что у него нет возможности их кормить и заботиться о них. Фюрер тотчас отдал приказ (от 7 октября 1941 года № S.123) не принимать беженцев и выталкивать их обратно на неприятельскую территорию. Гитлер так объяснял немцам и миру непредвиденную «задержку» с Ленинградом: «Ленинград мы не штурмуем сейчас сознательно. Ленинград выжрет сам себя».
Голод использовался гитлеровцами как оружие уничтожения мирного населения. О «наёмном убийце» фашистов — блокадном голоде существует обширная документальная литература. Геббельс записывал в своём дневнике 10 сентября 1941 года: «Мы и в дальнейшем не будем утруждать себя требованиями капитуляции Ленинграда. Он должен быть уничтожен почти научно обоснованным методом».
Нацистами был приглашён профессор Цигельмайер, считавшийся одним из ведущих учёных в области питания, он руководил Мюнхенским пищевым институтом. Во время войны Цигельмайер занимал высокую должность — заместитель интенданта гитлеровской армии. Он обдумывал и советовал, что следует делать, чтобы скорее уморить голодом Ленинград. «Ленинградцы сами умрут, только не надо выпускать ни одного человека через фронт. Пускай их останется там больше, тогда они скорее умрут, и мы войдём в город совершенно свободно, не потеряем ни одного немецкого солдата».
27 января 2014 года в бундестаге (Берлин, Германия) прошёл «Час памяти» жертв национал-социализма, приуроченный к годовщине освобождения узников концлагеря Освенцим советскими войсками. Выступивший в бундестаге Даниил Гранин сказал:
«Блокада была настолько внезапной и неожиданной, как, впрочем, и вся эта война — неожиданной для страны. Не было никаких запасов ни топлива, ни продовольствия, и вскоре, уже в октябре, началась карточная система. Хлеб выдавали по карточкам. А затем одно за другим начались катастрофические для города явления — прекратилась подача электроэнергии, перестали работать водопровод и канализация, не было отопления. И начались бедствия блокады. …
Никакого подвоза продовольствия не было. Надвигалась зима, и как назло лютая: тридцать – тридцать пять градусов. Огромный город лишился всякого жизнеобеспечения. Его ежедневно нещадно бомбили, обстреливали с воздуха. …
Гитлер приказал в город не входить, чтобы избежать потерь в уличных боях, где танки не могли участвовать. … Немцы хорошо знали, что происходит в городе, про ужасы голода, знали от разведки, от перебежчиков. Противник мог войти в город, но понимал, что город и солдаты будут стоять насмерть. …
В еду запускали немыслимые вещи – соскабливали клей с обоев, варили кожаные ремни. Учёные-химики в институтах перегоняли олифу. Съедали кошек, собак. С какого-то момента началось людоедство. …
У матери умирает ребенок, ему три года. Она кладёт труп между окон, каждый день отрезает по кусочку, чтобы накормить дочь. Спасала её. Я говорил с этой матерью и с этой дочкой. Дочь не знала подробностей. А мать всё знала, не позволила себе умереть, и не позволила себе сойти с ума, надо было спасти дочь. И спасла. …
За двадцать пять дней декабря умерли 40 тысяч человек. В феврале ежедневно умирало от голода по три с половиной тысячи человек. В дневниках того времени люди писали: «Господи, дожить бы до травы» — когда появится зелёная трава. Всего от голода умерло более одного миллиона человек. Маршал Жуков в своих воспоминаниях пишет, что умерли 1 миллион 200 тысяч человек». (конец цитаты).
Немецкие самолёты разбрасывали листовки: «Ленинград – город мёртвых».
Известный американский публицист Гарриссон Солсбери, побывавший в Ленинграде в марте 1944 года, утверждал, что город был захвачен людоедами.
Действительно, в связи с голодом в городе имели место случаи убийств с целью людоедства. Так в декабре 1941 года за подобные преступления были привлечены к уголовной ответственности 26 человек, в январе 1942 года — 336 человек, за две недели февраля 494 человека, в марте — уже более тысячи.
В связи с голодом в городе имели место случаи каннибализма — как умерших естественной смертью людей, так и в результате преднамеренных убийств. По данным, рассекреченным в 2004 году, к декабрю 1942 года НКВД арестовало 2105 человек за каннибализм. Трупоедство каралось тюремным заключением, а за убийство ради людоедства обычно полагался расстрел. Случаев убийства ради людоедства было значительно меньше, чем случаев трупоедства: из 300 человек, арестованных в апреле 1942 года, только 44 совершили убийство.
Недавно я ознакомился с народной книгой памяти «БЛОКАДА 300 судеб и 300 реальных историй» («Издательство АСТ», 2014 г.). Приведу некоторые цитаты из этой поразившей меня книги.
Блюмина Галина Евгеньевна: «В один из дней мама сказала, что у неё нет больше сил бороться и так жить, что мы затопим буржуйку, закроем трубу и ляжем спать, чтобы утром не проснуться. Это была самая лёгкая смерть – мы все дружно согласились с ней. Спорил лишь отец, который не хотел умирать. Прямо при нас он сказал маме: «Мы с тобой должны жить, и поэтому все те продукты, что дают нам на всю семью, должны съедать мы, а дети у нас ещё будут». Это было очень жестоко, от голода у него помутился рассудок. Но мама с отцом не согласилась, мы все были ей очень дороги».
Алаева Лидия Павловна: «По ошибке причислили к мёртвым и вместе с трупами отправили на платформе к дальней окраине Ленинграда – месту массовых захоронений. Только случайность спасла её за несколько минут от захоронения».
Бок Екатерина Андреевна: «Моя бабушка Екатерина Андреевна Бок рассказывала, что люди в блокаду умирали везде: в подъезде, на улицах… А ещё она говорила, что на рынке продавали холодец с человеческими ногтями … жутко даже представить себе весь этот ужас, который пришлось ей пережить».
Гудилкина Надежда Александровна: «От голода все были близки к помешательству. Однажды мама принесла немного мяса за пазухой, бабушка сказала, что это человечина, но мама не послушала и съела». «От голода все были близки к помешательству, доходило до того, что бабушка, невестка и мама сидели за столом и грызли каждый свою сторону».
Дерезова Валентина Андреевна: «Во время блокады её мать зарубила сына и наделала котлет. При этом мать пригрозила Нине, что если она не будет есть котлеты, то её постигнет та же участь. Несмотря на пережитые страдания, Нина росла умной девочкой и хорошо училась. Потом за ней с фронта приехал папа и забрал её одну из первых».
Иванова Зинаида Петровна: «К Новому году в городе не было ни собак, ни крыс, ни кошек. Люди были вынуждены съедать любимых домашних животных, с которыми прожили бок о бок по 10-15 лет. Про птиц – вообще говорить нечего. Я знала, что если мама варит суп, значит кто-то поймал или кошку или крысу. Кроме того, мы варили суп из кожаных сапог».
Иванова Зинаида Петровна об исполнении 7 симфонии Шостаковича:
«Как только немцы услышали первые аккорды симфонии, они решили, что Ленинград сдаётся. В течение двух часов, пока играла музыка, немцы молчали. Не пролетело ни одного снаряда. Они были на 100% уверены, что Ленинград сдаётся. После того, как симфония закончилась, в городе снова началась усиленная бомбёжка».
Лобызова Ирина Ивановна: «Дети говорили матерям, что если будут умирать, то будут умирать тихо, чтобы мама не плакала».
Калинин Георгий (Юрий) Михайлович: «После мёртвых оставались карточки, которые спасали живых, чья пайка удваивалась, утраивалась, учетверялась. Трупы месяцами держали в комнатах, продолжая получать карточки на мёртвые души…»
Фашисты бросали листовки: «Доедайте бобы и готовьте гробы, сдавайтесь».
Ларичева Анна Ивановна:»Мы ложились в окопы и кричали: «Мы победим! Вас не пустим в Ленинград».
Светлосанова Изабелла Аркадьевна: «Улица была безлюдной, иначе меня могли бы поймать и съесть».
Сырцова Нэли Епифановна: «Соседка предложила маме меня съесть! Мама согласилась. Наточили ножи и стали меня ворочать. … Мама как закричит на соседку: «Убирайся вон! Ты что мне предлагаешь, а?!» – и выгнала её».
Семёнова Майя Ивановна: «Мама говорила, что самое страшное – это не бомбёжки, а то, что голодный ребёнок просит есть, и мать, отдавая ему последние крохи, умирает сама».
Фёдорова Надежда Васильевна: «Весной умерла бабушка. За три дня до смерти она перестала брать хлеб, сказав маме: «Сашенька, у тебя две девочки, тебе надо жить, а я всё равно умру». А ей было 57 лет. Мама отказывалась, плакала, но она категорически отказалась. 27 марта бабушки не стало».
Филиппова Лидия Николаевна: «Несмотря на все тяготы блокады, мы оставались людьми в самом высоком значении этого слова. Когда наша сотрудница потеряла карточку, мы по очереди, в течение месяца, отдавали ей ежедневно по 120 г хлеба из своих 250, так как талоны выдавались на этот срок. Подруга моей сестры потеряла карточку, и Ирочка отдала ей свою, а мы с ней остались на моих 250 г хлеба».
Хорошенко Галина Александровна: «Наступил день, когда из всех остался в живых только один – Валентин (подросток 1928 г.р.) Он появился на пороге нашей квартиры и сказал: «Все умерли, я остался один». На какое-то мгновение мама замерла от его слова, а потом решительно сказала: «Проходи, будешь жить у нас, потом сходишь – принесёшь свою одежду».
Недавно я познакомился с интересной книгой в двух томах – «Дети войны Санкт-Петербурга живые истории». Название несколько путает, но содержание впечатляет.
Из «Блокадной книги» Алеся Адамовича и Даниила Гранина 1979 год.
«…Мне Толик предлагал не раз: «Мама, – говорил он, – давай сделаем опять угар и умрём. Будет вначале больно головке, а потом и уснём». Слышать это от ребёнка невыносимо. Уже который раз он мне предлагает, чтобы его или убили, или уморили угаром…» (из дневников Охапкиной Л.Г.
К началу блокады в городе осталось более 2 млн 500 тысяч человек, из них около 400 тысяч детей. В результате артобстрелов и бомбардировок было полностью разрушено 2054 и повреждено 7143 каменных и деревянных дома, погибло от пожаров 1073 дома. В блокадные 1941 и 1942 годы не было артобстрела только 32 дня.
В блокаду работали школы, в том числе и моя 331 школа, в которой был размещён госпиталь, а после войны был музей, который сейчас восстанавливается, есть даже «Блокадная комната». Недавно открыли закладной камень для памятника учителям блокадного Ленинграда.
Впервые дневник Ольги Берггольц был опубликован лишь в 2010 году. В нём она писала: «Жалкие хлопоты власти и партии, за которые мучительно стыдно… Это называлось: «Мы готовы к войне». О сволочи, авантюристы, безжалостные сволочи!»
«Не знаю, чего во мне больше – ненависти к немцам или раздражения, бешеного, щемящего, смешанного с дикой жалостью, – к нашему правительству», – писала в дневнике Ольга Берггольц. – «Наше правительство и ленинградские руководители бросили на произвол судьбы. Люди умирают как мухи, а мер против этого никто не принимает».
Когда фашисты разбомбили Бадаевский склады было безвозвратно утеряно 3 тыс. тонн муки и 700 тонн сахара.
«Когда бадаевские склады горели, оказывается, масса сахару расплавленного в землю ушло. Первый метр — сто рублей стакан, второй — пятьдесят. Разводят водой, процеживают и пьют…» (Из воспоминаний Ольги Берггольц).
С 20 ноября ленинградцы стали получать самую низкую норму хлеба за всё время блокады – 250 г по рабочей карточке и 125 г по служащей и детской. Рабочие карточки в ноябре – декабре 1941 года получала только третья часть населения. Но и отоварить карточки было проблемой. В ленинградском хлебе муки было 40%. Остальное – жмых, целлюлоза, солод. Пока кто-то мог ходить, он приносил продукты, получаемые по карточкам. Потеря карточек означала смерть.
С января 1942 года хлебопекарные предприятия города были вынуждены начать применять заменитель из непищевого сырья – гидроцеллюлозу. В итоге влажность мякиша хлеба повышалась до 56-58%. Применялись и другие заменители: сосновый луб, мука из ветвей берёзы и семян дикорастущих трав. В составе хлеба были мука ржаная обойная, солод ржаной, мука овсяная, жмых подсолнечника, соль и вода. По вкусу существующих сортов хлеба он ближе всего к бородинскому.
«Есть приходилось что попало. Помню, приходила домой, и мне так хотелось кушать! Я жила тогда на улице Войтика. У меня там дрова лежали около печки, полено или два. И вот я взяла это полено (сосновое, помню) и стала грызть, потому что молодые зубы хотели что-то кусать. Есть хотелось страшно! Вот грызу, грызу это полено, смола выступила. А этот запах смолы мне какое-то наслаждение доставлял, что хоть что-то я погрызу. Надо было что-то кушать, иначе неминуема смерть от голода, а это ещё хуже, чем от обстрела. От голода очень тяжёлая смерть». (Елена Михайловна Никитина, проспект Стачек, 26 цитирую по «БЛОКАДНОЙ КНИГЕ » Алеся Адамовича и Даниила Гранина).
«Я шла с работы, и вот (угол проспекта Газа и Огородникова) женщина одна идёт и говорит мне: «Девушка! Ради бога, помогите мне!» Я мимо шла, говорю: «Чем я могу вам помочь?» — «Ну, доведите меня до этого забора». Я довела её до этого забора. Она постояла, потом опустилась и села. Я говорю: «Чем вам помочь?» Смотрю, она уже и глаза закрыла. Умерла!» (Никитина Елена Михайловна ).
В воспоминаниях Екатерины Павловны Янишевской есть сцена, кажется вобравшая в себя всю трагедию утерянных карточек и особую нравственность первой блокадной зимы.
«Видела на проспекте Энгельса такое: везёт старик полные дровни трупов, слегка покрытых рогожей. А сзади старушонка еле идёт: «Подожди, милый, посади». Остановился: «Ну, что, старая, ты не видишь, какую кладь везу?» — «Вижу, вижу, вот мне и по пути. Вчера я потеряла карточку, всё равно помирать, так чтоб мои-то не мыкались со мной, довези меня до кладбища, посижу на пеньке, замёрзну, а там и зароют»… Был у меня в кармане кусочек хлеба граммов сто пятьдесят, я ей отдала…»
«Я боялась покойников, а пришлось грузить эти трупы. Прямо на машины с трупами садились, сверху, и везли. И сердце было как бы выключено. Почему? Потому что мы знали, что сегодня я везу их, а завтра меня повезут, может быть. Но кто-то ведь останется жив. Мы твёрдо верили, что город ни за что немцам не взять». (Арсеньева А.М.)
«Спасла нас всех (ну, всех ли, я не знаю) надежда, любовь. Ну я любила мужа, муж любил семью, дочку. Он близко служил, воевал. И вот когда мы садимся что-нибудь есть, карточка его около нас стоит, и мы ждём, что должен вернуться. И вот только ради любви, ради надежды этой мы все могли выжить. Очень было тяжело. Вот сейчас не представляю себе — ну как мы выжили». (Ершова Зоя Александровна ул. Мартыновская, д. 19).
В журнале «Звезда» №1 за 2014 год была опубликована статья Даниила Гранина «Как жили в блокаду».
«В домах лежали непохороненные покойники, лежали в квартирах жертвы голода, морозов, попавшие под снаряды, лежали в подворотнях; я видел мертвецов в заснеженном трамвае, я сам туда зашёл укрыться от ветра. Напротив меня сидел совершенно белый пожилой человек без шапки – наверное, кто-то её взял. …
Голод сводил с ума, человек постепенно терял все представления, что можно, что нельзя. Он готов жевать кожу ремня, вываривать клей из обоев, варить засохшие цветы. Раньше меня ужасало людоедство. На войне я понял, что не любовь, а «война и голод правят миром». …
Если в довоенный период в городе в среднем ежемесячно умирало до 3500 чел., то в феврале 1942 года ЗА СУТКИ (!) умирали 3 тыс. 200 человек – 3 тыс. 400 человек.
Смертность в Ленинграде
В октябре 1941 г. умерло 6199 человек
В ноябре 1941 г. – 9183 человек
Декабрь 1941 г. – 52 881 человек
Январь 1942 г. – 101 568 человек
Февраль 1942 г. – 108 029 человек
Март 1942 г. – 95 869 человек
Апрель 1942 г. – 81 541 человек
Май 1942 г. – 53 256 человек.
(из книги «Люди хотят знать» с. 28)
Были дни блокады, когда умирало 6−7 тысяч человек. Всего же, согласно последним исследованиям, за первый, самый тяжёлый год блокады погибли приблизительно 780 000 ленинградцев.
Сохранились страницы дневника маленькой Тани Савичевой: «Бабушка умерла 25 янв. … Дядя Алеша 10 мая… Мама 13 мая в 7.30 утра… Умерли все. Осталась одна Таня».
Специальные похоронные службы ежедневно подбирали на улицах около сотни трупов. По данным официальной статистики в феврале 1942 года на улицах города было подобрано около 7000 трупов. Похоронные службы ходили по домам и выясняли, кто уже умер, чтобы отвезти на кладбище. Так чуть не увезли в морг ещё живую мать будущего президента Владимира Путина.
Учёт умерших был возможен только на кладбищах. Но их работники были заняты в первую очередь тем, чтобы быстрее захоронить поступающих покойников. Поэтому кладбища не вели точного учёта. Всего за период с 1 июля 1941 года по 1 июля 1942 года захоронено более миллиона трупов, многие в братских могилах.
На самом большом кладбище мира – Пискарёвском мемориальном кладбище – покоятся 470 000 ленинградцев, умерших во время блокады и в боях при защите города. А по другим подсчётам около 700 тысяч. «…на Пискарёвском кладбище, есть неучтённые, без документов, без оформления». (с.37 «Люди хотят знать»).
На гранитной стене высечены известные всему миру слова Ольги Берггольц: «Никто не забыт и ничто не забыто!»
«Память об этой трагедии, о трагедии, в которую ленинградцы были введены, больше всего требует гарантии и уверенности в невозможности, недопустимости случиться ей где-нибудь и когда-нибудь ещё. Вот о чём должно кричать любое повествование об этой трагедии!» (с 118-119 книги «Люди хотят знать» «Издательство Пушкинского фонда», 2014 г. – история )
«Простите, но иногда вонзается такая мысль: как повели бы себя люди сейчас, возникни схожие с блокадными условиями… Не дай Бог, как говорится» (с. 152 «Люди хотят знать»).
«Полагаю, что эта книга о прошлом («Блокадная книга» – Н.К.) может изменить настоящее. После тех испытаний, которые вынуждены были преодолевать люди из-за безответственности и некомпетентности тогдашнего руководства, стыдно иметь такую жизнь, которую мы имеет сейчас. По той же причине». (с. 262 «Люди хотят знать»)
«До сих пор утаивается «система торговли» продовольствием. Кто имел этот хлеб, потом пошли американские продукты, сгущёнка, яичный порошок, мясная тушёнка. Кто этим «владел» и обменивал на обручальные кольца, и это при таких эффективных организациях – как НКВД и др.» (с. 263 «Люди хотят знать»)
«… не даёт нужной информации, которая до сих пор засекречена – Блокада города Ленинграда войсками НКВД» (с. 264)
«Литература должна снова и снова напоминать, что нет красоты в войне, а жестокость, кровь, гадость. То, что так делал Толстой.
И помогать людям понимать себя, т.е. как незаметно ты, человек, можешь стать пушечным мясом. И из тебя извлекут потом и зверя, и садиста, и кого хочешь.
Последние наши работы – снова показать то, о чём литература забывать готова, – как жестока и отвратительна война» (из записных книжек Алеся Адамовича 1978 год).
«Боль души лечится правдой. Большой правдой и вниманием человеческим. … Кто-то сказал: человек таков, насколько он способен, сколько может услышать о себе, понести правды» Из записных книжек Алеся Адамовича.(с.245 «Люди хотят знать»)
«Мы должны это знать. Должны это помнить. Если мы всё забудем, всё может повториться. Единственный путь – это память, это страх и сочувствие».
«Забыть, значит отречься от прошлого. А забыть прошлое, мы вернём похожий ужас».
«Я ленинградец, мой дедушка защищал город, участвовал в операции «Искра». Я мужчина, но слёзы проступают. Не дай Бог война и повторение».
Не я один боюсь повторения трагедии. У меня генетический страх голода или «блокадный синдром», но я всегда создаю небольшой продуктовый «неприкосновенный запас» на всякий случай… Наши руководители-ленинградцы должны сделать всё, чтобы трагедия не повторилась!
С 80-летием полного снятия блокады Ленинграда поздравляли блокадников и ветеранов школьники и артист Сергей Борискин с друзьями. Многие плакали от проникновенных стихов, которые читали дети. Ну от песен Сергея Борискина, которые подпевали все месте, просто вышибало слезу. Это действительно «праздник со слезами на глазах»…
Чтобы как-то восстановить психологическое равновесие и обрести душевный покой я вновь посмотрел гениальный фильм Сергея Бондарчука «Война и мир». В прокате 1966 года 1-ая серия фильма («Андрей Болконский») заняла первое место, собрав аудиторию в 58 миллионов зрителей. Картина получила главный приз Московского международного кинофестиваля 1965 года и премию «Оскар» за лучший фильм на иностранном языке (1969 год).
Приглашаю посмотреть самые значимые эпизоды фильма.
Так что же вы хотели сказать своим постом? – спросят меня.
Всё что я хочу сказать людям, заключено в основных идеях:
1\ Цель жизни – научиться любить, любить несмотря ни на что
2\ Смысл – он везде
3\ Любовь творить необходимость
4\ Всё есть любовь
А какие Вы знаете НЕИЗВЕСТНЫЕ ФАКТЫ О БЛОКАДЕ?
© Николай Кофырин – Новая Русская Литература
Метки: блокада Ленинграда, война и мир, Лев Толстой, Николай Кофырин